Папа много говорил о «старых добрых временах», но он не имел в виду то время, когда он был ребёнком. Он имел в виду времена Дикого Запада – времена из его фильмов.
–Ну, Ловкач,– скомандовал папа,– помоги мне его загрузить.
Папа поднял один конец дивана, а я попыталась поднять другой. Он оказался тяжелее, чем мы ожидали, так что мне пришлось толкать и двигать свой конец, но через несколько минут мы втиснули диван в кузов фургона, и папа захлопнул заднюю дверь. Я вытерла руки о шорты.
–Твоя мама будет в восторге,– гордо заявил он. Я не была так уверена в этом, но папа просто сиял.
Когда мы вернулись домой, нам пришлось переставить много мебели, чтобы освободить место для дивана. Нам пришлось отодвинуть кресла к дальней стене и передвинуть журнальный столик к камину. Когда мы расчистили достаточно места, мы поставили диван прямо посреди комнаты с телевизором, как и хотел папа.
Мама подняла брови.
–Ну не знаю,– проговорила она, качая головой.– Он нам правда так нужен?
–Идеально,– ответил папа. Он дважды ударил ладонью о ладонь и посмотрел на меня.– Ну, что я тебе говорил – это идеально.
Мама вытащила пылесос и начала водить по дивану ручной насадкой.
–Никогда не знаешь, где он мог побывать,– пробормотала она.
Когда она выключила пылесос, папа плюхнулся на диван и включил телевизор. Подушки были большими и мягкими, и папа в них утонул. Он потянулся за своей ковбойской шляпой – большой коричневой шляпой стетсон, которую он держал на журнальном столике и надевал только во время просмотра своих вестернов.
–Идеально,– сказал он.– Я смогу часами сидеть на этом малыше.– Он похлопал по дивану, будто это был его новый питомец. Он стал щёлкать пультом и переключать каналы.– Чертовски удобно,– довольно заявил он.
Через несколько секунд он ткнул пальцем в телевизор.
–Вот это удача! Это же «Рио Браво»,– воскликнул он. На экране улыбающийся Джон Уэйн полировал значок со звездой на своём жилете.– Это классика! Джон Уэйн в роли шерифа. Здесь и перестрелки, и покер, и дилижансы… всё самое лучшее!
Папа перевёл взгляд на меня.
–Что скажешь, Малая?– обратился он ко мне.– Хочешь посмотреть вместе со мной? Папа похлопал по сиденью дивана рядом с собой.
«Почему бы и нет»,– подумала я. Я уже сто лет по-настоящему не проводила время с папой. Он смотрел так много вестернов, что я практически перестала его видеть – только его лицо, улыбающееся в свете экрана телевизора под звуки рикошетящих выстрелов.
Но была и другая причина.
Конечно, все эти папины вестерны были глупыми – самодовольные шерифы, дамы в кружевных платьях, огрызающиеся злодеи. Но что-то в вестернах всегда казалось мне… правильным. Хорошие парни всегда побеждали. Плохие парни всегда проигрывали.
Вестерны были простыми. И я могла сидеть рядом и смотреть их вместе с папой, будто я снова маленькая девочка. Мне даже нравились прозвища, которые папа выдумывал для меня.
Пока я размышляла обо всём этом, папа хлопнул по соседнему сиденью дивана и поднял ещё одно пушистое облако пыли. Я представила себе, что могло быть в этой пыли – споры, бактерии, плесень.
У меня на руках волосы встали дыбом.
–Э-э, нет, спасибо,– сказала я папе.– Не сегодня. Слишком много домашней работы.
У папы поникло лицо, но потом в телевизоре завязалась кулачная драка в салуне, и в это же мгновение он снова погрузился в кино.
Я направилась в свою комнату.
Через час я проходила мимо папы на кухню, чтобы что-нибудь перекусить, и заметила кое-что. Он провалился глубже в диван, и подушки как бы обнимали его ноги и бока.
–Эй, пап,– окликнула его я, высовываясь из коридора.– Ты так утонешь.
Он не оглянулся. Он не отрывал глаз от Джона Уэйна. Но он мне ответил.
–Ага, Бандит,– сказал он.– С хорошими диванами так и бывает. Они практически обволакивают тебя подушками. Это роскошно.– Он сверкнул улыбкой.
Когда я шла обратно полчаса спустя, он опустился ещё ниже. Его талия и бёдра погрузились в диван, как будто мягкие подушки их проглатывали.
–Эм, пап. Ты уверен, что это нормально?– поинтересовалась я. Из телевизора доносился стук копыт.
–Абсолютно нормально,– ответил он и прибавил громкость.– Мне никогда не было так удобно.– И всё же мне показалось, что он заёрзал. Мне на ум пришли зыбучие пески.
–Тебе следует встать,– посоветовала я.– Пап, тебе правда стоит встать.
–Конечно, Хайди,– ответил он.– Дай мне секунду.
Он немного покрутился, но остался на месте, приклеенный к телевизору. Он начал проговаривать реплики фильма одновременно с Джоном Уэйном.
В следующий раз, когда я заглянула к нему двадцать минут спустя, он исчез по самые подмышки. Из центральной подушки дивана торчали только его плечи, голова и большая шляпа стетсон, но на его лице по-прежнему сияла улыбка, а глаза были прикованы к телевизору.
Я позвала его из коридора.
–Ты должен выбраться оттуда, пап,– взмолилась я.– Ты должен.
Он снова поёрзал, но ничего не произошло. Наконец я вошла в комнату, схватила его за плечи и потянула на себя. Я тянула всем своим весом, но это не помогло. Он погрузился ещё ниже.
В панике я побежала в гараж и схватила верёвку, полагая, что смогу обвязать его, как телёнка на родео, и вытянуть. Но когда я ворвалась обратно в комнату с телевизором, оставалось видно лишь папино лицо и отражение Джона Уэйна в его карих глазах цвета ржавчины.
Я позвала маму. Она вошла в комнату как раз вовремя, чтобы увидеть, как широкая улыбка отца – последняя его часть – уходит под волны подушек и исчезает. Когда он пропал из виду, его шляпа покоилась на подушке дивана. Всё стихло. Даже фильм в телевизоре, казалось, умолк.
–Па-ап?– позвала я.– Ты здесь?
Я ткнула пальцем в диван. Я ждала. Мы с мамой били подушки и тыкали в складки дивана рукояткой швабры. Мы сорвали подушки и прощупали каждую щёлку дивана, будто искали мелкие монетки.
Но это не имело никакого значения. Он исчез.
Мы хранили диван три месяца. Мы на нём не сидели – не присели ни разу. Мы просто оставили его там, в комнате с телевизором, надеясь, что папа выберется из него.
Иногда я думаю о том, что было бы, если бы в тот вечер я уселась на диван рядом с ним и мы вместе смотрели бы «Рио Браво».
Диван проглотил бы и меня? Или я смогла бы его спасти?
Через какое-то время мы стали слишком сильно тосковать по папе, глядя на этот диван. Поэтому как-то утром в ноябре мы с мамой вытащили его на обочину. Это было непросто. Нам пришлось его толкать, двигать, пихать и кряхтеть от усилий.
