Рука Джули взметнулась в воздух.
–Мистер Гоф, я думаю, нам не следует этого делать.
Брейди вздохнул.
–И почему же?– удивился мистер Гоф.
–Потому что это жестоко,– объяснила Джули.– Эти лягушки ни в чём не виноваты.
«Ни в чём не виноваты? Ну и чудачка».
Мистер Гоф задумчиво потёр подбородок.
–Джули,– терпеливо начал он,– я знаю, что тебе тяжело. Но эти лягушки ничего не почувствуют. Я обещаю. Кроме того, если ты не станешь препарировать свою лягушку, значит, она умерла напрасно. И ты не получишь зачёт.
Джули опустилась на стул.
Брейди улыбался. Он взял скальпель.
«Так тебе и надо»,– подумал он.
–Но…– Джули показала на лягушку на своём подносе,– у моей лягушки открыты глаза. Я не могу препарировать того, кто на меня смотрит. Это просто… неправильно.
Брейди склонился над её подносом. Джули была права. Глаза у её лягушки были открыты. Как и глаза у его лягушки. Они сияли влажным, стеклянным, тёмным блеском.
–Джули,– тяжело вздохнул мистер Гоф.– Лягушка не смотрит на тебя. Она не может смотреть, она ничего не видит. Хорошо?– Он постучал по своим часам.– Пора начинать.
С этими словами мистер Гоф отвернулся.
–Ага,– прошептал Брейди Джули.– Соберись.
Она бросила на него сердитый взгляд.
–Тебе бы понравилось,– зашипела она,– если бы ты оказался на этом подносе?– Её глаза вспыхнули. Казалось, от них исходил жар.
–Я бы не стал возражать,– спокойно ответил он,– потому что тогда мне не пришлось бы разговаривать с тобой.
Джули нахмурилась.
–Посмотрим,– сказала она, и в её глазах снова появился огонь. Она окатила его диким взглядом, которого Брейди никогда прежде не видел – за все годы, что он знал её, с первого класса. Её зрачки, казалось, сузились до крошечной точки, а затем снова расширились до своего нормального размера.
Так странно.
Брейди проигнорировал её и закатал рукава. Дайте этой глупой Джули Симмонс шанс, и она испортит единственный хороший день на биологии. Конечно, глаза лягушек были открыты, ну и что? Это же не значит, что их глаза видят. Как сказал мистер Гоф, лягушки были мёртвые.
Мёртвые, мёртвые, мёртвые.
Чтобы доказать это, Брейди поднёс свой скальпель к глазу лягушки. У него созрел план. Он обратится к Джули по имени, и, когда она посмотрит, он вонзит лезвие в зрачок лягушки. Это её проучит. Её реакция будет бесценной. Она, наверное, закричит. Может, её даже вырвет.
Лезвие скальпеля сверкнуло, когда он осторожно провёл им по лягушачьему глазу, но, прежде чем он успел позвать Джули и нанести удар, у него самого стал чесаться глаз, как будто в него что-то попало – ресница или пылинка.
Он поморгал и прищурился, но зуд не прошёл. Он отбросил скальпель, потёр глаз запястьем, и через несколько секунд зуд наконец утих.
Рядом с ним Джули медленно натянула перчатки и взяла скальпель.
–Прости, лягушонок,– сказала она в поднос.– Мне придётся это сделать.– Зажмурившись, приоткрыв лишь один глаз, она сделала первый надрез.
Брейди цокнул языком. «Чудачка, чудачка, чудачка».
Он поднёс свой скальпель к груди лягушки, вонзив его в мягкую плоть нижней части лягушачьего брюшка. Он надрезал кожу, и из неё стала сочиться прозрачная жидкость. Медленно он сделал прямой надрез до шеи.
Внезапно он почувствовал покалывание в собственном животе и сильное ощущение царапины, словно острый ноготь процарапал его грудину.
Он уронил скальпель. Тот с грохотом упал на поднос, и мальчик встал, отодвинув стул с громким скрежетом.
Он потирал грудь.
«Изжога»,– успокоил он себя. Это всё пицца-бомбочки. Он был так взволнован уроком по биологии, что ел слишком быстро, и теперь у него все внутренности переворачивались. Именно это он ощущал.
Обычная изжога. Слишком много пепперони и колбасы. Вот и всё.
–Ты в порядке?– поинтересовалась Джули, и ему на секунду показалось, что она улыбнулась.– Ты выглядишь так, будто тебе плохо.
–Я в порядке,– ответил мальчик.
–Кому-то тут плохо?– подошёл мистер Гоф.– Такое уже бывало, что детей тошнило во время этой процедуры. Если нужно, можешь сделать паузу, Брейди.
Парочка детей вокруг него захихикали.
–Брейди сейчас стошнит,– зашептал кто-то.
–Я в порядке,– громко сказал Брейди. Он поднял свой скальпель.– Я чувствую себя нормально.
Он вернулся к работе. Медленно мальчик вскрыл лягушку – показались её внутренние органы – печень и кишки. В то же время у него самого в груди изжога росла и распространялась, выступил пот, совсем чуть-чуть. Ну почему это должно было случиться сегодня?
Рядом с ним Джули снова заулыбалась.
–Чему ты так радуешься?– огрызнулся мальчик, прижимая к груди руку в перчатке.– Я думал, тебе не нравится это задание.
Она не ответила, но улыбка не сошла с её губ.
Брейди попытался вспомнить, что делать дальше. Достать печень? Лёгкие? Боль в его собственной груди продолжала нарастать и начала заволакивать его разум. Всё было как в тумане. По лбу скатилась капелька пота. Он ткнул скальпелем в раскрытую грудную полость и подвигал печень и лёгкие.
У него самого в груди что-то зашевелилось. Ему стало трудно дышать.
Рядом с ним Джули прервала работу.
–Какие-то проблемы?– спросила она.
Брейди не ответил.
Он снова передвинул органы лягушки и скривился. И тогда он увидел его – сердце. Мальчик жаждал этого. Он хотел быть безумным учёным. Джули Симмонс и эта дурацкая изжога всё портили, но вот-вот он сможет покрутить сердце между пальцами. Он будет тыкать им Джули в лицо. Это сотрёт её улыбку. Может, он даже прижмёт сердце к её щеке или кинет ей в волосы. Он твёрдо схватил скальпель и, преодолевая боль в груди, воткнул лезвие, как копьё.
Он попал прямо в сердце лягушки. Боль разорвала его грудь.
Мальчик упал на пол и не мог вдохнуть. Он попытался закричать, но ничего не вышло. Джули стояла, склонившись над ним, и он указал на свой поднос. Скальпель торчал из груди лягушки, как маленький флажок. Он знал, что происходит. Ему нужно было, чтобы Джули достала скальпель, чтобы она вытащила его из лягушачьего сердца.
«Вытащи его!»– он пытался сказать ей. Но слова не выходили. Он попытался встать, но ноги тоже не слушались его.
Внезапно вокруг Брейди всё загудело, а мистер Гоф стал отталкивать учеников и кричать «Назад! Дайте ему воздуха!», а ещё через пару секунд «Позовите медсестру».
Потом всё стало неясным и приглушённым, как будто он был под водой.
