–Отпусти меня,– прорычала девочка и яростно дёрнула руку.
Ничего не произошло.
Её часы снова запищали.
Она повернулась посмотреть, есть ли на Паркер-стрит кто-нибудь, кто может ей помочь.
Никого не было.
Она прижала свободную ладонь к телу снеговика и подёргала застрявшую руку вверх и вниз.
Должен быть выход. Девочка попыталась вывернуть руку, но казалось, что нечто в этом снеговике удерживает её.
«Я попробую толкать вперёд,– подумала она.– Я попробую протолкнуться насквозь. Я проделаю в нём дыру и разобью его на части».
И так, вместо того чтобы тянуть, Кайла стала толкать. Со всей силой она подалась вперёд.
Это сработало.
Её рука вышла из спины снеговика. Часы снова запищали.
В нём образовалась дыра, а дальше теперь всё будет просто. Кайла начала локтём расковыривать дырку в животе снеговика. От снеговика отваливались куски, и понемногу он начал рассыпаться.
Дырка росла. Кайла освободилась, просунула обе руки в дыру и разорвала снеговика на части изнутри.
Она рвала его.
А часы пищали и пищали. Девочка не обращала на них внимания.
Вскоре снеговик стал рушиться. Его голова поникла.
Он накренился в одну сторону.
Она хотела, чтобы от него ничего не осталось, поэтому продолжала. Она кромсала тело снеговика.
Звуки её усилий и пиликанья часов наполнили воздух. Небо затягивало тучами.
Кайла била кулаками, хватая лёгкими воздух.
Наконец голова снеговика отвалилась.
Она упала на землю с глухим шлепком. Глаза-монетки смотрели на неё снизу-вверх, более злобно, чем когда-либо.
Со всей своей силой Кайла ударила кулаком в лицо снеговика.
Его голова разлетелась на куски. Сигнал часов умолк.
Всё было окончено.
Кайла выпрямилась. Она стряхнула с рук кристаллы снега. У её ног снеговик превратился в скомканный холмик. У неё болели костяшки пальцев, но это не имело значения. Скоро на деревьях и в садах расцветут цветы.
Снеговик исчез. Навсегда.
Однако воздух вокруг ощущался как-то иначе. Небо казалось тяжелее.
«Где же,– подумала Кайла,– полуденное солнце?»
Куда подевался свет?
Кайла опустила взгляд. Непонятно как, но она стояла в глубоком по голень снегу. Это был не просто тонкий слой, он был сантиметров десять.
«Это от снеговика»,– подумала девочка, но этого не могло быть. Весь её двор был покрыт снегом.
И не только её двор. Она вертела головой из стороны в сторону.
Вся Паркер-стрит была покрыта снегом – крыши, машины, ветки деревьев.
Она взглянула вверх. Шёл снег. Падали большие хлопья.
Нет! Она пришла в ужас, а потом вспомнила, как пищали её часы, когда она разрывала снеговика на части.
Девочка быстро взглянула на своё запястье. На её часах было:
21 декабря?
Серое небо померкло.
«Нет,– мысленно взмолилась она,– пожалуйста, не надо».
Но Кайла знала правду. Для снеговика время вышло. Его время вышло.
И каждый раз, когда она прикасалась к нему… Каждый раз, когда её часы пищали…
Девочка рухнула в снег и схватилась за голову.
Было 21 декабря.
Самый первый день зимы.
Рядом Фантом!
Рамона обхватила руками живот и раскачивалась взад-вперёд на диване в гостиной. На экране телевизора перед ней ползли титры, и комнату наполняло жутковатое музыкальное сопровождение.
Девочка только что досмотрела фильм «Фантом».
Она глубоко вздохнула и, чтобы справиться с дрожью, положила ладонь на грудь. Девочка зажмурилась. Она старалась не думать о том, что сейчас увидела, но сцены из «Фантома», от которых она не могла отвести взгляд,– снова и снова проигрывались в её голове.
Ей нужно было заговорить, сказать что-нибудь. Хотя она была дома одна, ей нужно было заполнить эту тишину словами.
Слова всегда помогают. Слова прогонят эту жуть. Они разрушат эти странные чары, которые, казалось, наложил на неё «Фантом». Поэтому девочка открыла рот и стала называть чувства, которые испытывала в тот момент.
–Потрясение,– произнесла она вслух, но её чувства не изменились.– Нервозность,– сказала она. Но ничего не произошло.
Девочка выключила фильм. В комнате стало тихо.
Она повертела головой из стороны в сторону. Затем в тишине она нашла нужное слово.
–Испуг.
Рамона ждала, но даже правильно подобранное слово не помогло. Оно не прогнало эти чувства внутри неё. Оно только сделало всё более… реальным.
–Испуг,– снова произнесла она.
И у неё по затылку пробежал холодок.
* * *
Всё началось несколькими часами ранее.
Родители Рамоны отправились на званый ужин и оставили Рамону дома одну.
«Совершенно одна: великолепно, превосходно».– Рамона была в восторге.
Следующие несколько часов она сможет делать всё, что захочет, есть всё, что захочет, смотреть всё, что захочет.
Однако перед выходом её мама остановилась с сумочкой у входной двери – как она всегда делала – и вылила на Рамону поток указаний.
–Если проголодаешься, доедай то, что в холодильнике.
–Ложись спать до одиннадцати и везде выключи свет.
–Если тебе что-нибудь понадобится, беги к Джефферсонам.
Рамона кивала. Затем её родители – папа в пиджаке и галстуке, а мама в красивом красном платье – вышли за порог. Но на скрипучем крыльце мама снова затормозила. Она повернулась и дала Рамоне последнюю инструкцию.
–И никаких ужастиков,– наказала она, подняв палец.
Затем она развернулась и ушла.
Рамона махала рукой с крыльца, когда её папа открыл дверцу машины, посмотрел на маму и спросил:
–Почему Рамоне нельзя посмотреть ужастик?
Тогда её мама украдкой бросила взгляд на Рамону. Она наклонилась к папе, понизила голос до полушёпота и произнесла слова, которые, Рамона знала, она не должна была слышать.
–Кошмары,– прошептала мама.– Ты знаешь, какой Рамона может быть чувствительной.
«Чувствительной»,– эхом раздалось в голове Рамоны.
Родители сели в машину и уехали. На подъездной дорожке хрустел гравий, а Рамона стояла у открытой входной двери и махала рукой.
