—Господин,— низко поклонилась она и тихо ойкнула, заметив в кровати Максимилиана Лину.
—Привет,— улыбнулась она смущённой девушке.— Талия, поиграй нам, пожалуйста. И если получится, не очень громко.
—Конечно,— низко поклонилась она, села за инструмент и через мгновение по комнате разлилась тихая мелодичная музыка.
Мягкий, чарующий звук арфы накатывал волнами, и через мгновение уже отступал, становясь больше похожим на нежное дуновение ветерка.
Лина не любила этот инструмент, так как он ассоциировался у неё с Мильто, которую она очень хорошо помнила лежащую перед Максимилианом в прозрачных одеждах. Под аккомпанемент арфы она рассказывала занятные истории об Олимпии. Но это было давно, и сейчас, когда эта предательница была мертва, а Лина стала женой греческого царя, этот прекрасный инструмент перестал волновать её, как раньше.
Лина лежала на плече мужа, а тихая мелодичная музыка убаюкивала.
—Максим?— тихо позвала она мужа.
—Что милая.
—Я так виновата перед тобой… Сможешь ли ты когда-нибудь простить меня?
—Любимая, я тебя уже давно простил,— тихо ответил он, нежно целуя Лину в макушку.— Ты моё сокровище. Спи.
На следующий день
Максимилиан проснулся от того, что вдруг стало холодно. Он протянул руку, в надежде обнять жену, но её рядом почему-то не оказалось.
—Малыш?— тихо позвал он её и открыл глаза, почувствовав лёгкий комок страха, зародившейся в груди.
Лина стояла у дальнего стола, абсолютно обнажена, и смотрела на свои кинжалы, лежавшие перед ней. Её красивые волосы золотыми волнами спускались на спину, прикрывая глубокие шрамы от плети и когтей адского пса, а маленькие нежные ручки, которые были способны подарить неземное наслаждение, нервно сжимались.
—У меня проблемы…— очень тихо произнесла она.
—Что случилось?
Лина не стала ничего отвечать, а молча протянула руку и взяла кинжал, и он тут же звонко упал на пол. Максимилиан нахмурился.
—Лина, я не понимаю.
—Я не могу держать оружие в руках! Что тут непонятного!— гневно выкрикнула она.— Прости… прости меня,— тут же добавила она, закрывая лицо руками.
—Не кричи. Ты можешь нормально объяснить мне, что всё это значит? Почему не можешь?
—Психологическое состояние, которое возникает в результате психотравмирующих ситуаций, выходящих за пределы обычного человеческого опыта и угрожающих физической целостности человека. Проявляется в период от шести месяцев до десяти лет и более после перенесения однократной или повторяющейся психологической травмы,— выдала вызубренное определение Лина.— Но самое ужасно это то, что сейчас я беззащитна как ребёнок и убить меня может любой, а я не знаю, кто в этом мире может мне помочь.
—Что значит в этом мире? У тебя уже это было?— тут же спросил Максимилиан, убирая волосы с лица девушки. Он абсолютно ничего не понял из сказанного, но то, что Лина знала в чём была проблема, обнадёживало.
—Да, после клинической смерти. Но там у меня был генерал Майоров, а он знал как это… лечить.
—Лина, посмотри на меня,— очень строго произнёс Максимилиан, и коснулся подбородка жены, поднимая её голову.— Ты это преодолела тогда, и сейчас справишься. Ты же помнишь, как он помог тебе?
—Максимилиан, ты не понимаешь, это не так просто, и ты… тебе не понравятся методы,— очень тихо ответила Лина, даже боясь подумать о том, что будет, когда Максимилиан узнает, как проходила её реабилитация.
—О боги, милая, из тебя всё клещами вытаскивать? Говори уже!— воскликнул он и провёл пальцем по тонкой полоске шрама на скуле девушки.— Как это можно вылечить?
—Агрессивность, приступы ярости, бессонница и тревога. Со всем этим я смогу справиться. Не сразу конечно, но смогу. Но то, что руки не слушаются… у Майорова был свой способ лечения, действенный, но жестокий. Он доводил меня до такого состояния, когда я… когда я… была вынуждена взять оружие в руки и защищаться.
—Как?— спросил Максимилиана, а Лина отвела взгляд, не желая отвечать.— Как Лина? Он тебя бил?
—Я тебе сказала, что тебе методы не понравятся,— очень тихо ответила она.
—Должен быть другой способ.
—Какой?— выкрикнула она, и оттолкнула от себя мужа.— Ты знаешь? Говори, раз такой умный!
—Я не знаю человека, который смог бы ударить тебя,— немного помолчав, ответил Максимилиан.
Он понял, о чём говорила Лина, и понял, что для неё такая слабость равносильна смерти, и потому проигнорировал резкие выпады в его сторону.
—Я тоже не знаю…— грустно вздохнула она и замерла на мгновение.— Хотя нет. Есть один инструктор солдат в одном из спартанских лагерей, я с ним познакомилась, когда инспектировала их. Е… Е… как же его звали… Греческие имена такие сложные,— недовольно скривила губки Лина, пытаясь вспомнить того мужчину, и прижалась к Максимилиану, нежно обнимая его.— Евод, точно, его звали Евод. Я видела, как он проводил тренировки с солдатами, и если ты позволишь ему, то он наверняка сможет помочь мне.
—О боги, Лина ты понимаешь, о чём просишь?
—Да.
Полководец крепко прижимал к себе жену, чувствуя под руками нежное тело, которое ещё недавно так охотно отзывалось на его ласки, и вдыхал сладкий дурманящий аромат волос. Он слишком хорошо помнил ту другую жизнь без Лины, ту пустоту в душе. И сейчас она тут, рядом, в его руках. Он вернул её из царства Аида, вернул, чтобы тут же позволить какому-то инструктору… нет, даже думать об этом было невыносимо.
Но как иначе? Есть ли другой выход?
—Максим, если прикажешь ты, Евод приедет гораздо быстрей,— тихо сказала Лина и отстранилась от мужа, не видя особого энтузиазма на его лице.
—Я не позволю ему даже прикоснуться к тебе,— холодно ответил полководец.
—Я сама не справлюсь…
—Милая, я не знаю ни одной болезни, которую бы лечили ударами палки.
—Это не болезнь, это психологический блок, его нужно сломать. Пожалуйста, мне нужна помощь,— умоляюще произнесла Лина и посмотрела на мужа.
—Может быть, тебе стоит забыть о войне? Воспитывать сына и быть послушной женой?
—Ни за что!— резко ответила она.
Максимилиан гневно сжал челюсть.
—Хорошо. В каком он лагере?
—В девятом. Я пойду с Диантой поздороваюсь, а то они наверно все переволновались,— улыбнулась она, как ни в чём небывало, и потянулась к одежде.— А то вчера я так и не нашла времени к ним зайти.
—Постарайся чаще показываться в Афинах, в городе начали говорить, что ты умерла,— произнёс Максимилиан уже холодным тоном и тоже пошёл одеваться.
—Да?— удивилась Лина.— Я же у тебя так и не спросила, как мы вернулись домой?
