И странным было даже не то, что они не сидели за столом как нормальные люди, и не то, что перед ними был накрыт богатый стол и разложена карта, судя по очертаниям Византия, и его окрестностей… нет. Сам факт их присутствие в этой комнате возмутил девушку до глубины души.
—Мальчики, а вы комнатой не ошиблись?— спросила она, натягивая одеяло повыше.
Все тут же замолчали и повернули голову в сторону кровати, от чего Лина засмущалась ещё больше.
—О, наша раненая очнулась,— заулыбался Тигран.
—А что вы тут делаете? Другого места для своего совета не нашли?— возмутилась тут же Лина.
—Мы переживали…
—Агатон! И вы туда же! Идите все вон отсюда!— гневно выкрикнула она, поднимаясь на кровати, но скривилась от боли и была вынуждена вернуться в лежачее положение.
Мужчины начали нерешительно вставать со своих мест и проходить к выходу.
—Прости малышка, мы все очень волновались за тебя,— тихо произнёс Тигран, обнимая девушку, и улыбнулся, увидев завистливый взгляд Кастора. Но фракиец говорить ничего не стал, а лишь задержался на мгновение у двери.
—Кастор, а почему вы не уехали?— спросила Лина, когда Тигран поднялся с её кровати.
—Ты едва не умерла у меня на руках… как я мог уехать?
—Вы так кричали, что я просто была обязана остаться в живых,— улыбнулась она в ответ, и мужчина кивнул, благодаря её за эти слова.
За двадцать часов, что Лина была без сознания он и все остальные едва не сошли с ума от волнения. Максимилиан сидел у кровати жены, не отпуская её руки, и никого не желал видеть рядом… Но потом к нему присоединился Тигран, убедив его, что вдвоём переживать легче, затем появился тот самый Агатон, о котором говорила Лина. Он, как только узнал о её ранении, тут же прибежал и буквально потребовал пустить его к девушке, а полководец, на удивление согласился. А уже после к ним было разрешено присоединиться и Кастору с сыном, так как без конца заглядывали в комнату.
Поступок Лины потряс всех без исключения… то, что она, не задумываясь, была готова умереть ради мужа, было невероятным. А Максимилиан сидел мрачнее тучи и обмолвился случайно, что это уже не первый раз, когда она прикрывает его своим телом, рискуя жизнью.
—Макс, ты не сможешь убедить её не вмешиваться и смотреть, как тебя убивают,— говорил Тигран.
—Не смогу, но пока ей везёт, но что если она умрёт? Брат, я не могу потерять её,— отвечал он и все, кто был в комнате, поддерживали его.
—Максимилиан, что вы тут устроили?— обиженно спросила Лина, когда за дверью скрылся последний мужчина.
—Лина, они действительно переживали за тебя,— ответил он немного виновато, хорошо понимая, что со стороны это конечно выглядело не лучшим образом. Сам бы он ни за что не хотел бы оказаться на её месте.
—Переживать не обязательно было в этой комнате,— надула губки Лина и недовольно нахохлилась.— Я же жива, да и ранение, несмотря на то, что выглядит страшным, не смертельное… А вы тут все собрались, а я непричёсанна…
—Милая, не говори ерунду. Ты прекрасна как всегда,— улыбнулся Максимилиан, понимая почему она начала ругаться. Несмотря на то, что Лина была сильным и жестоким воином, она оставалась женщиной, тщательно следившей за своей внешностью. Конечно, согласно своим странными представлениям о нормах приличия, но никогда не позволяла показаться на людях неопрятно одетой или грязной.
—Это тебе ерунда, а как я теперь Агатону в глаза буду смотреть? Или Катору? Хотя ладно… какая теперь разница, в самом деле,— сказала она, смотря как Максимилиан улыбался, смотря на неё. Он нежно погладил бледную щёку, спустился к губам, и провёл пальцем по их контуру, как будто изучая.
—Ты проголодалась наверно?
—Да, очень,— честно ответила Лина.— У вас там есть что-нибудь вкусненькое?— спросила она, смотря в сторону ковра, на котором сидели мужчины.
—Конечно,— кивнул Максимилиан и пошёл за большим блюдом, на котором лежали куски мяса, мёд и хлеб. Взял с него самый аппетитный кусочек и положил в рот жене.— Вкусно?
Полководец смотрел на свою жену и не мог сдержать улыбку, как она откровенно наслаждалась незамысловатой пищей и тем как он кормил её. Лина захватила его пальцы губами и нежно приласкала их языком, и это было лучшим ответом на его вопрос.
—Больше никогда так не поступай,— очень серьёзно произнёс Максимилиан, положив ей в рот очередной кусочек пищи.
—Нет, и ты сам знаешь, что просишь невозможное…
—Я не прошу, а приказываю!
—Значит, я ослушаюсь твоего приказа, и полководец, хватит уже об этом. Если ты собираешься упрекать меня, то лучше Тиграна позови, он хотя бы не такой упрямый как ты,— пробурчала Лина и сама потянулась за следующим куском мяса.
Максимилиан хотел кричать и ругаться. Почему, почему она такая своенравная и дерзкая? Всё время перечит. И такая любимая… желанная. Да, пожалуй, если бы она была послушной и покладистой как большинство гречанок, то не была бы такой прекрасной и очаровательной.
Да, именно эта дерзость делает её особенной, не такой как все. Хотя надо отдать ей должное, Лина довольно сильно изменилась за то время, которое провела рядом с ним. Она всеми силами пыталась стать ему достойной женой и вести себя как положено жене царя. Получалось это не всегда, но от той женщины, которая так откровенно хамила всем окружающим и при любом удобном случае, осталось мало. Лина стала его женой.
—Что с рукой?— вдруг спросил Максимилиан, обращая внимания, что Лина, хотя и выглядела довольно скверно, но очень резво копалась в принесённой тарелке, выбирая кусочки мяса и хлеба, не измазанные в мёде, но почему-то только правой рукой…
—Кажется нерв какой-то повреждён,— грустно ответила она и подняла левую руку, показывая, что она плохо её слушается.— Пальцев практически не чувствую.
—Пройдёт…
—Нет, не думаю,— тут же сказала Лина и улыбнулась, очень стараясь скрыть в своём голосе грусть по этому поводу. Жить с практически парализованной рукой тяжело, не говоря уже о том, чтобы сражаться. А сила её техники боя была именно в том, что кинжала два и у каждого имелась своя роль во время сражения. И то, что рука восстановится, было маловероятно.
—Да ты не переживай, у меня ещё вторая осталась.
Максимилиан нежно взял в руку маленькую ладошку жены и поцеловал её. Внутри него пылал бешеный огонь, и он едва мог сдерживать его в себе. Он мог потерять её… в очередной раз. А Лина так пренебрежительно говорила об этом, как будто она гуляла, упала и ушибла ногу.
Перед глазами стояла Алкмена. Как она умирала, умирала на руках своего мужа, как он кричал, от горя… Нет, Максимилиан не желал для себя такого же испытания. Лина должна жить, она слишком много значит для него, для народа, для Греции.
—Максим, я полежу немного, голова сильно кружится. Если у тебя нет важных дел, побудешь со мной немного?
