–Ох, Лотти,– тихо сказала она.– Ты знала, что он меня убедит. Теперь я понимаю, за что ты боролась, когда говорила, что хочешь остаться здесь.– Она тяжело вздохнула.– Тебя нельзя забирать отсюда. Здесь не просто твоя семья – здесь ты сама. Настоящая ты. Но… я не уверена, что смогу здесь остаться, Лотти. Слишком много воспоминаний, и все какие-то смутные, словно разрушенные. Наверное, ты права, Лотти: кто-то залез ко мне в голову и все там перепутал. Я почти ничего не помню о том, как мы жили в Нитербридже. Зато теперь я доподлинно знаю, что твой папа мне лгал.– Ее голос дрогнул.– Как же так… Он был таким искренним, таким открытым. Я всегда ему верила. Даже когда он уехал и я жутко на него злилась, что он нас бросил, я все равно его любила. Наверное…
Мамины глаза заблестели от слез. Лотти смотрела на маму и не знала, что делать и что говорить. Как все несправедливо… Папа любил их обеих – но ведь и сама Лотти поверила в это не сразу. А Лотти в отличие от мамы почти не помнила папу и не жила столько лет с тем, что теперь представляется ложью.
Софи легонько ткнулась носом ей в локоть. Лотти посмотрела на нее. Глаза таксы горели воодушевлением. «Давай так же, как с папой!– безмолвно проговорила Софи.– Теперь она пустит тебя в свои мысли. Покажи ей воспоминания. Пусть она убедится, что он тебя любил».
Лотти кивнула и нервно сглотнула. Папа уже показал ей несколько воспоминаний из тех времен, когда она была совсем маленькой, и Лотти знала, какое из этих воспоминаний подойдет лучше всего. Она прикоснулась к маминой руке, гладившей Барни, и закрыла глаза.
* * *
Они сидели на кухне в дядином магазине, за тем же самым столом, что стоял там и теперь. Даже растения на подоконниках были те же самые. Красная герань в горшках. Сейчас, в ноябре, почти все цветы облетели, но в летнем Лоттином воспоминании – в папином воспоминании – они как раз расцвели.
Лотти сидела на стуле, но была такой маленькой, что едва доставала подбородком до края стола. Она весело смеялась, наблюдая за Горацием, восседавшим на крышке заварочного чайника. Он уже был попугаем, значит, все это происходило незадолго до папиного отъезда. В последние недели, если не дни, когда мама с папой еще были вместе, с грустью подумала Лотти – теперешняя, старшая Лотти.
В воспоминании они сидели обнявшись и ласково улыбались, глядя на Лотти, которая кормила Горация семечками и звонко смеялась, когда он выплевывал кожуру, разлетавшуюся по всему столу.
–Ты все это помнишь?– прошептала мама, и Лотти кивнула. Она не соврала. У нее было чувство, что она помнит тот случай. Она знала, что будет дальше: Гораций выплюнет кожуру, и та случайно попадет ей по носу, и она разревется, и папа подхватит ее на руки, закружит по комнате и рассмешит снова, забавно дуя ей на живот. Теперь это были не только папины воспоминания, но и Лоттины тоже.
–Он так сильно тебя любил,– тихо проговорила мама, и Лотти чуть было не крикнула: «И тебя тоже!»
«Надо ей все рассказать. Надо, чтобы он пришел и сам все рассказал»,– пробормотала Софи. Лотти вскочила со стула. Софи грациозно спрыгнула с прилавка, и они вместе направились к двери. Лотти сняла с вешалки свою куртку и надела ее на ходу.
Она уже собралась открыть дверь, но помедлила и обернулась к маме:
–Я сейчас вернусь.
Мама рассеянно кивнула и прижалась мокрой от слез щекой к мягкому меху Барни. Кролик блаженно зажмурился.
* * *
До дома Ариадны они бежали бегом. Софи в кои-то веки не ныла, что у нее болят лапы и что лучше бы Лотти взять ее на руки. Она мчалась по улицам, словно вихрь, и Лотти едва за ней поспевала.
Когда они с Софи свернули на улицу, где стоял дом Ариадны, Лотти сразу увидела папу, который торопливо шагал им навстречу. Его желтый плащ ярким пятном выделялся в вечерних сумерках. Лицо было сосредоточенным и немного встревоженным.
–Я почувствовал, что ты идешь сюда, Лотти,– сказал он, крепко ее обнимая.– Ты пыталась меня позвать?
Лотти покачала головой:
–Нет. Я не догадалась тебя позвать. Но я пришла за тобой. Наверное, поэтому ты меня и почувствовал. Папа, она уже здесь. В магазине…– Она на секунду умолкла и с беспокойством взглянула на папу.– Я думаю, тебе надо вернуться. О себе я ей рассказала.– Она рассмеялась, но лишь для того, чтобы не разрыдаться.– Как раз перед тем, как я ушла, они с Фредом обсуждали лекарства для его хвоста. А ведь мама вообще не доверяет лекарствам – признает только поливитамины… Папа, тебе надо с ней поговорить. Она не знает, что думать. Она уверена, что ты все время ей врал. Я не смогла ей сказать, что ты жив. Тебе надо срочно идти туда!
Папа обнял ее еще крепче и ничего не сказал. Лотти казалось, она почти чувствует, как у него в голове проносится вихрь мыслей, надежд и страхов. Потом папа выпрямился и, продолжая обнимать Лотти за плечи одной рукой, пошел в сторону магазина, шагая решительно и широко, словно он снова отправился в дальнее путешествие.
Глава 6
Лотти с Софи дошли с папой до магазина, но за пару шагов до двери Лотти остановилась.
–Что такое?– обернулся к ней папа. Он уже взялся за ручку двери, и у него было такое лицо… Лотти еще никогда не видела, чтобы папа смотрел на нее с таким напряженным, почти болезненным нетерпением. Было заметно, что он еле сдерживается, чтобы говорить с Лотти, а не шагнуть в магазин.
–Я думаю, тебе надо идти одному,– сказала она, не только обращаясь к папе, но и убеждая себя. Это отнюдь не было обдуманным решением. Просто ей вдруг показалось, что первая встреча родителей после долгой разлуки должна пройти без нее. Так будет правильно.
Папа медленно кивнул.
–Да… Наверное, ты права. Пожелай мне удачи, Лотти,– прошептал он ей на ухо и быстро поцеловал ее в щеку. Потом рывком распахнул дверь, как будто боялся, что, если помедлить еще секунду, ему просто не хватит смелости войти.
Звякнул колокольчик, и дверь захлопнулась у него за спиной. Лотти осталась снаружи, на ступеньках крыльца. Она изо всех сил сдерживала себя, чтобы не заглянуть в окно. Сдержаться было непросто. Она мельком увидела, как мама поднялась из-за прилавка, и на ее лице отразилась невероятная смесь радости, надежды и отчаянного ужаса. А потом Лотти бросилась прочь, и Софи побежала за ней.
Уже стемнело, и было по-настоящему холодно. В конце улицы Лотти остановилась, не зная, куда идти дальше. К Руби нельзя. Сама Руби точно не будет против, но ее мама наверняка не обрадуется нежданным гостям. Лотти решила пойти к Ариадне и помчалась по улице со всех ног. Не потому, что она торопилась. Просто ей надо было согреться. Она выскочила из дома без шарфа и шапки и ужасно замерзла.
–Лотти, если ты возьмешь меня на руки, нам обеим станет теплее,– жалобно проговорила Софи, путаясь под ногами. Лотти подхватила ее на руки и сунула за пазуху, как пушистую теплую грелку.
Ариадна открыла не сразу, и Лотти, решив, что она куда-то ушла, и сама собралась уходить, рассудив, что, наверное, уже можно вернуться домой, если идти очень медленно. Но тут дверь распахнулась. Лотти увидела Ариадну – белую как полотно – и тихо ойкнула.
