—В гараже стоит, на ремонте. Ему в блок двигателя пуля попала, которая мне предназначалась. Водитель ремонтирует.
—Блок раскололо? Он алюминиевый?
—Нет. Чугунный, к счастью. Только выбоина от пули.
—Пуля цела?
—Надо водителя спросить. Я поинтересуюсь. Она вам нужна?— Он снова перешел в разговоре на «вы».
—Это улика… Я ее заберу у водителя. Дайте мне номер телефона гаража. Кстати, почему телефон вашей дочери не отвечает?
—Не могу знать.
Генерал вытащил из кармана мобильник, быстро нашел в адресной книге нужные номера, один продиктовал старшему следователю, предупредив его, что это номер водителя, и сообщив, как его зовут, а по второму позвонил. Ждать пришлось долго, потом женский голос сообщил, что «номер не может быть вызван, поскольку он или выключен, или находится вне зоны доступа».
—И третье…— сказал следователь.— Кто-то, кто летел вместе с Аллой Александровной из Сыктывкара, наблюдал за покушением. Более того, как я считаю, контролировал его выполнение. Проверил и убедился, что прокурор убита. Этот человек представился ветеринаром и еще чуть ли не народным целителем, к которому люди едут со всего района. И дал номер своего сотового телефона, домашний и рабочий адреса. Так вот, телефонный номер, хотя и сыктывкарский, принадлежит главе строительной компании, который никакого ветеринара, тем более целителя, не знает. Не знают его ни по одному из указанных адресов. По домашнему адресу находится двенадцатиквартирный двухэтажный дом. И местный участковый не поленился обойти вечером все квартиры. В одной обнаружил наркопритон, в другой избитую мужем женщину, мужа отправил в «обезьянник» вместе с наркоманами, но ветеринара участковый все равно не нашел. И вообще о нем никто не слышал.
В это время на столе генерал-полковника зазвонил телефон.
—Да. Генерал-полковник Сумароков. Слушаю вас. Так… Так… Я понял. Благодарю за сообщение.
Генерал аккуратно положил трубку на аппарат, встал и опустил голову. Все собравшиеся поняли, по какому поводу звонили. Но Сумароков все-таки сказал:
—Из госпиталя звонили… Капитан Николай Николаев умер. Сегодня ночью… Пусть земля ему будет, как говорится, пухом…
—Я в начале ночи звонил в госпиталь еще из Ирана,— сказал старший следователь.— Мне сказали, что если сегодняшнюю ночь переживет, то будет жить. Не пережил, стало быть.
Его сердобольность тронула собравшихся в кабинете. Какое ему, человеку постороннему, казалось бы, дело до судьбы какого-то незнакомого ему лично генеральского адъютанта! Только генерал понял старшего следователя правильно.
—Теперь и свидетеля ни одного не осталось, кроме меня и водителя. Но я больше — жертва, чем свидетель, а водитель ничего и никого не видел. Он так напугался, что за рулем почти лег. Сменю я его, пожалуй, на более боевого, кто в такой ситуации сможет хотя бы огонь открыть.
—У меня в батальоне кандидатуры есть,— сказал Бармалеев.— И с машинами дружат.
—У меня тоже…— поддержал коллегу Кологривский.
—Подумаем на досуге,— решил генерал и, посмотрев на следователя, сказал:— Ночь у нас выдалась беспокойная, хотя мы к таким ночам привыкли, но боюсь, не привык наш гость. А потому поручаю майору Кологривскому устроить товарища подполковника в своем блиндаже отсыпаться после перелета. А самому — сразу назад. Мы обсудим наши насущные проблемы, которые обсуждали ранее…
Конечно, подполковник Щелоков мог бы сказать, что успел в самолете отлично выспаться и вообще давно привык спать урывками. Но он довольно понял, что его попросту выпроваживают, не желая посвящать в насущные дела фронта, и предпочел встать и с легким чувством обиды вежливо со всеми проститься.
Генерал-полковник Сумароков терпеливо дождался, когда в длинном и узком кабинете адъютанта стихнут шаги вышедших и закроется входная дверь. После чего тупым концом карандаша постучал по столу, привлекая внимание к своим словам:
—Поскольку из двух комбатов — командиров задействованных в операции батальонов наших главных ударных сил — здесь присутствует только один, я лишь в общих чертах обрисую поставленную комбатам задачу.
Задача, в общем-то, прежняя, хорошо им знакомая по предыдущей операции. Требуется нейтрализовать артиллерию противника путем уничтожения боезапаса. По возможности уничтожить огневые средства противника, с тем чтобы они не смогли плотным огнем встретить наши наступающие части. Естественно, противник не ожидает от нас такой стремительности в действиях. Он просто обязан считать, что нам потребуется еще несколько дней на восстановление после прошлой операции, на чем мы просто обязаны сыграть. Подполковник Бармалеев, какое время вам понадобится на прорыв и отдаление от береговой линии на безопасное расстояние?
—Безопасное от чего?— спросил подполковник.
—От массированного удара своей же авиации. Я предполагаю одновременно с образованием «котла» авиационным ударом сбросить в море береговую линию обороны противника. Тогда наша победа будет полноценной.
—Может быть,— согласился Бармалеев.— Только я тогда не понимаю, зачем наши батальоны убирать от берега. Мы могли бы противника атаковать с тыла!
—А артиллерия «бармалеев» тем временем наше наступление остановит,— раздраженно отреагировал генерал на возражение.— Кроме того, летчики сверху не отличат своих от чужих и на берегу тоже вас уничтожат вместе с бандитами.
—Понял,— согласился Бармалеев.
В это время в кабинет вернулся майор Кологривский. Бармалеев, подчиняясь знаку генерала Сумарокова, пересказал ему суть задания. У майора сами по себе возникли те же вопросы, что и у подполковника. Но на сей раз сам подполковник ответил коллеге-комбату словами генерала, а не генерал.
—А теперь определим место, куда вам направляться после прорыва,— предложил Сумароков и знаком подозвал к карте полковников Скорокосова и Прохорова.
—Товарищ генерал, считаю своим долгом, во избежание непонимания, доложить, что я связался с военной разведкой Сирии и попросил их не передавать никаких данных подполковнику Щелокову, как бы он ни просил. Просто предложил отсылать к нам по любому вопросу.
—На что при этом сослался?— поинтересовался генерал.— Сор из избы лучше не выносить?
—Сослаться было возможно только на то, что Служба военной разведки — это почти аналог нашего ГРУ, за исключением того, что у сирийцев больше полномочий — я имею в виду разрешение на следственные действия. А подполковник Щелоков представляет Следственное управление ФСБ. А, насколько мне известно, Служба военной разведки не сильно дружит с Главным управлением безопасности, то есть с местным аналогом ФСБ. «Яблоком раздора» у них стала Главная гражданская разведывательная служба. У нас-то смогли отобрать у КГБ Первое Главное управление и создали Службу внешней разведки, а вот в Сирии никак не могут провести аналогичную операцию…
—Ты правильно сделал,— ответил генерал.
