—Что тебе?— спросил Бармалеев человека. Он понимал, что тот спустился, скорее всего, по лестнице — находился между этажами, там, где расположен мусоропровод, поскольку звука работающего лифта он не слышал.
—Я недавно звонил туда, мне не открыли…— каким-то лающим голосом сообщил человек.
—Зато открывают мне…— довольно грубо ответил Бармалеев и повернулся на звук открываемой двери.
Перед ним стояла женщина, на первый взгляд лет сорока пяти, и, только присмотревшись, можно было увидеть морщинистую старушечью шею, на которой никакие крема уже не могут скрыть морщины.
—А этот — с вами?— Лидия Андреевна кивнула в сторону человека в черном кожаном плаще.
Бармалеев не успел ответить. Незнакомец его опередил:
—Нет, Лидия Андреевна. Я сам по себе. И звонил уже вам в дверь, но вы не пожелали открыть.
—Я спала,— ответила женщина.— Вот доживете до моих лет, поймете, как порой днем хочется поспать. Сквозь сон звонок слышала, но подумала, что это мне приснилось. Я обычно крепко сплю.
—Но я и стучал…— настаивал на своем незнакомец.
—Стучал он… У нас тут новый сосед квартиру себе приобрел. День и ночь стучит. Ремонт делает. Я уж привыкла.— У нее, похоже, на все случаи жизни был готов ответ.
Но тут же, в подтверждение ее слов, этажом выше раздался стук, похожий на стук в дверь, только более громкий.
—Что я говорила!— Женщина застучала кулаком в свою распахнутую дверь. Стук наверху как по команде прекратился.
—Вот пойду завтра, заяву участковому накатаю…— пригрозила она, словно сосед ее слышал.— А еще генерал-полковник, как и мой муж.
Человек в кожаном плаще подошел ближе.
—Я вам, Лидия Андреевна, только один вопрос задать хотел.
—Какой вопрос?
—Что же вы, юрист по образованию, так плохо свою дочь защищаете?
—Что я опять не так сделала?
—Не сказали, что у вашей дочери алиби есть.
—Ой, а кто свидетельство матери будет за алиби признавать. Мать, решите вы, что угодно сказать может, чтобы выгородить дочь. Это несерьезно… То же самое и отец.
—Разберемся…— пообещал незнакомец.
—Но, пока вы разберетесь, нашу девочку закроют в камеру с настоящими уголовницами. А она человек тонкий, впечатлительный. Хорошему там не научится.
—Так же, как вы, решит и подполковник Щелоков из Следственного управления ФСБ,— неожиданно для себя самого вмешался в разговор Бармалеев.
—Вы знакомы с этим «карликом»?— с некоторым даже презрением и брезгливостью сказал человек в черном кожаном плаще.
—А почему «карлик»?— возмутился Бармалеев.— Просто мужчина небольшого роста. Вы, кстати, ненамного выше Щелокова. Сантиметров на десять максимум, если не меньше. Вас же так не зовут.
—Разрешите представиться,— сказал незнакомец.— Старший следователь Следственного комитета майор юстиции Лев Николаевич, только не Толстой, а Протасов,— и он протянул руку для рукопожатия.
—Подполковник Бармалеев, командир батальона спецназа военной разведки,— встречно представился комбат.
—С такой фамилией только в Сирии и воевать,— заметил Протасов.
—Спасибо. Только несколько часов, как оттуда вернулся. На пополнение батальона прибыл. Через месяц назад. К генералу Сумарокову, надеюсь, он еще там будет.— Бармалеев приложил руку к груди и чуть поклонился Лидии Андреевне, выражая таким образом почтение к жене генерала, которого он очень уважал.
—Ну что же, Лидия Андреевна, я, кажется, задал вам тот единственный вопрос, который желал задать, и получил на него единственный ответ, который и ожидал услышать. Наш разговор я на всякий случай записал, хотя я и не думаю, что вы от своих слов откажетесь. На этом я прощаюсь и передаю вас в руки подполковника Бармалеева, который наверняка привез вам многочисленные приветы от мужа и, возможно, подарки.
Майор, как минуту назад Бармалеев, приложил к груди руку и склонил голову. Женщина ответила слегка жеманным полупоклоном, оценив скорый уход майора, и распахнула дверь шире, приглашая подполковника войти.
Бармалеев, увидев идеальную чистоту и порядок в квартире, сразу сел на стоящий сбоку от вешалки пуфик и начал снимать форменные берцы.
—Сразу чувствуется армеец,— одобрительно сказала Лидия Андреевна.— Еще почему не люблю пускать к себе всяких ментов и следователей — они не имеют привычки разуваться, несмотря на погоду на улице. Всегда, словно специально, всю грязь на улице собирают и в квартиру приносят.
Бармалеев меж тем подумал, что теперь и дома будет всегда разуваться. Тамара и так старается в доме чистоту поддерживать, а он топчет. Мало того, он и сыновей приучил к такому же поведению. Как в казарме привык поступать, где никто не разувается.
—Ну что, Лидия Андреевна, подарка я вам из Сирии не привез, должно быть, генерал постеснялся загружать меня дополнительным поручением, но вот огромный привет я от него вам передаю. Однако главное беспокойство у него вызывает дочь. Как она? Где она? Генерал просил меня помочь по мере моих скромных сил.
—Сергей Владимирович сам сделал мне намек на то, что мои телефоны прослушиваются. И почти открытым текстом предупредил, что о дочери говорить не стоит. Он, конечно, сказал, что если Дарья и натворила дел, то пусть сама и расхлебывает без надежды на помощь отца. Но я-то поняла его правильно. Он просто так маскируется. А как вы сами считаете, Сереже, то есть Сергею Владимировичу, сейчас ничто там, на месте, не угрожает?
—Генералу…— Бармалеев даже улыбнулся.— Ну, во-первых, группа покушавшихся состояла всего из четырех человек, трое сирийцев, один русский. Трое из них убиты — это сирийцы. Четвертый, российский офицер, арестован и находился на момент моего убытия под стражей.— Чтобы не волновать пожилую женщину, подполковник не стал ей рассказывать про недавний звонок генерала.— По моему мнению, в России Сергею Владимировичу сейчас находиться опаснее, нежели в Сирии. По крайней мере до того, как мы узнаем, с кем этот офицер связан в России, и накроем всю сеть. Во-вторых, генерала отлично охраняют. Причем охраняют профессиональные диверсанты, лучше других понимающие, как можно подобраться к объекту. Так что за жизнь генерала можно не опасаться. Совсем другое дело — жизнь Дарьи. Ее никто не охраняет. А на убитую можно будет многое списать. За нее никто не сможет ответить на самые насущные вопросы. Итак, насчет алиби… Я слушаю вас и готов вам поверить, в отличие от официального следствия.
—Буквально почти в то же самое время, когда пошел на посадку самолет из Сыктывкара, по крайней мере, когда он подлетал к Москве, мне позвонил Сергей Владимирович с сообщением о покушении на него. Даша в это время была у себя в комнате, одевалась на тренировку — у нее важные соревнования на носу, отборочные, и потому она усиленно тренируется. Она вышла из своей комнаты, услышав мои «охи» и «ахи». Я сообщила ей о случившемся и передала телефон, чтобы отец все сам рассказал о Коле… Простите, о капитане Николаеве… Это мы с дочерью дома привыкли его Колей называть. После этого Дашенька взяла винтовку — она в чехле под вешалкой стояла — и уехала на тренировку. Я так растерялась после звонка мужа, что даже не удосужилась ее спросить, когда вернется, хотя обычно спрашиваю. Но к моменту убийства прокурорши в аэропорт она в любом случае не успевала. В Москве такие пробки на дорогах, что из города выехать сложно. А ведь ей следовало еще до аэропорта добраться, а оттуда до спорткомплекса. Нет, не она прокуроршу застрелила…
