—В салоне снял,— объяснил он с легким грузинским акцентом.— Между передними сиденьями и на заднем. Больше ничего не нашел. Думаю, больше ничего нет. Мой прибор самый верный. Сам сделал из разного барахла, что удалось найти на радиорынке.
После этого подполковник направился в спортивный зал.
Полковник Маровецкий был в спортивном костюме, подчеркивающем его солидный животик, и в перчатках для ММА, со свободными для захвата и броска пальцами. Он устало и несколько угрюмо косился на манекен для отработки ударов. А рядом находился жилистый и высокий старший лейтенант Соловейчиков, который его тренировал.
—Еще двадцать раз осталось,— услышал Бармалеев, подойдя ближе, слова старлея.— Вперед, товарищ полковник… Поехали.
Маровецкий, отдохнув, снова начал наносить удары по манекену, а Соловейчиков считал их вслух.
—Сколько?— спросил, подойдя еще на несколько шагов, Бармалеев.
—Как и положено — восемьсот восемьдесят восемь ударов.
—Ну, это ты загнул! Это же норма ударов для тренировки солдат. А товарищу полковнику завтра в бой не идти. Ты возраст тоже учитывай. Смотри, не переусердствуй! А то завтра скажет, что руки отваливаются, и не захочет больше тренироваться,— нарочито пожалел комбат полковника.
—Я — упертый, я — захочу,— мрачно сообщил полковник.— Раз солдаты могут, я смогу тем более. У меня характер твердый.
—Упертость — это хорошо,— сказал комбат, продолжая тему,— но прожитые годы все равно не обманешь…
Он прошел с полковником в раздевалку, дождался, когда Маровецкий примет душ и выйдет, коротко доложил о результатах своей поездки, причем доложил только то, что хотел доложить, после чего спросил:
—Старлей Соловейчиков вам еще нужен?
—Нет. На сегодня мы закончили. А куда ты его хотел отправить?
—В батальон. Его взвод скучает без занятий. Пусть, как все офицеры, даст взводу задание и домой отправляется.
—Ты бы тоже домой поспешил. Я жену твою давно отправил. Должна уже праздничный стол накрыть.
—Да, пожалуй, поеду. Путь неблизкий.
Бармалеев, в отличие от большинства офицеров своего батальона, имел квартиру в Москве и потому каждое утро вставал пораньше, чтобы прибыть в батальон за десять минут до общего подъема. Жена Тамара, работавшая на территории городка, приезжала вместе со всеми служащими через три часа на бригадном автобусе, на нем же и возвращалась в Москву.
Подполковник Бармалеев вышел из раздевалки. В спортивном зале его дожидался старший лейтенант Соловейчиков.
—Сбегай в батальон, дай взводу задание, назначь старшего и бегом в гараж. Я там буду ждать. Если случайно встретишь комбрига или начальника штаба бригады, придумай что-нибудь, соври.
Соловейчиков своим быстрым шагом устремился в казарму. Из раздевалки вышел уже одетый в мундир полковник Маровецкий.
—Куда ты его погнал?— поинтересовался полковник, кивнув в спину старшего лейтенанта.
—Как и говорил, в батальон. Нечего солдат баловать,— разыгрывая роль сурового батьки-комбата, сказал Бармалеев.— Пусть чем-нибудь, да загрузит. Хоть МСЛ пусть наточат. Тоже дело полезное.
—Ну-ну…— многозначительно произнес полковник и тоже двинулся к выходу.
Шел он неторопливо, вразвалочку, как утка, переваливаясь с боку на бок.
Бармалеев мысленно торопил его, одновременно мысленно же задерживая Соловейчикова, чтобы он не встретился с комбригом. Он и не собирался отправлять старшего лейтенанта в расположение батальона, поскольку собирался использовать его в своих целях. Мысленный посыл удался. Едва Маровецкий скрылся в дверях штабного корпуса, как в дверях казармы появился Соловейчиков. Командир батальона резко направился к входным воротам гаража, а командир саперного взвода, заметив его, поспешил за ним и догнал подполковника Бармалеева уже рядом с самой машиной. «Шестерка» стояла там же, где ее поставил подполковник, под навесом рядом с постом дежурного по гаражу. По крайней мере, «на глазах» у дежурного. И потому подполковник сначала поднялся по грубо сваренной металлической лестнице к дежурному в его стеклянный «фонарь» и сразу спросил:
—К моей машине кто-то подходил?
—Никак нет, товарищ подполковник. Я бы видел.
—Сам никуда не отлучался?
—Никак нет, товарищ подполковник. Даже в туалет не бегал… А капитан Толстой только вместе с вами здесь был.
—Ну и хорошо. А то…
—А то что? На вашу машину кто-то покушался?
Бармалеев вытащил из кармана и положил на стол дежурного два «жучка», которые Толстой нашел в машине.
—Кто-то очень интересовался моей службой. Желал мои разговоры подслушивать. А я порой веду разговоры, не предназначенные для чужих ушей. И даже по телефону.
—А вы еще и телефон свой Толстому отнесите. Пусть проверит. Туда «подслушку» поставить даже проще, чем в машину,— со знанием дела подсказал дежурный по гаражу.
—Спасибо. Я этим займусь с твоего разрешения,— в реальности подполковник знал, что его телефон прослушивается.
Но сразу в шифровальный отдел Бармалеев не направился, памятуя, что капитан Толстой предпочитает ходить на обед перед закрытием офицерской столовой, когда там нет народа. Значит, сейчас у него обеденный перерыв. Да и время поджимало. Подполковник торопился, не зная, сколько часов длится тренировка у биатлонисток и когда освободится тренер, чтобы с ним можно было побеседовать.
Подполковник еще на лестнице нажал на брелоке сигнализации кнопку, она мяукнула, после чего Соловейчиков, поджидавший комбата у машины, сел на переднее пассажирское сиденье и пристегнул ремень безопасности.
Бармалеев сел за руль.
—Какая у нас задача?— с ходу спросил старший лейтенант.
—Задача простая. Найти Дарью Сергеевну Сумарокову и попытаться доказать ее невиновность.
—А если она виновата? Как мы докажем невиновность?
—Она невиновна! Есть у меня уже наработки по этому вопросу.— И Бармалеев пересказал вариант с алиби биатлонистки.— И вообще, я больше генерал-полковнику верю, чем всем старшим следователям, вместе взятым. Даже при том, что он — ее отец. Не говоря уже о том, что она элементарно не успевала навести необходимые справки и подъехать в аэропорт. Хотя бы на это следователям следовало обратить внимание.
—А если за нее это сделал кто-то другой? Недоброжелатель, из-за не самых лучших чувств. Выписал данные на отдельном листочке, и Дарье Сергеевне, скажем, в машину подбросил. Возможен такой вариант?
—Честно говоря, я о таком варианте и не подумал. Только возникает вполне законный вопрос — зачем, с какой целью это было сделано?
—Подставить генерал-полковника… Кто знает, кому тот мешок с героином предназначался.
—«Бармалеи»?— предположил Бармалеев.
