—Но это все мысли товарища генерала…— продолжил подполковник Бармалеев.— А что думал Курносенко на самом деле, мы сумеем узнать только позже, когда его повяжем вместе с «подельниками».
—Не говори «гоп»,— посоветовал Сумароков.— Полковник очень хитер…
—Обязательно повяжем. Слово офицера. И докажем, что тоже не лыком шиты.
—Короче говоря,— Соловейчиков уже не выдержал.— Полковник Курносенко сейчас под контролем?
—Под полным контролем моего, извини, старлей, твоего телефона,— заявил Бармалеев,— и телефона товарища генерала.
—Это прекрасно. Значит, повяжем. Я лично этим озабочусь. Если понадобится, старшего сержанта Кренделя с собой прихвачу. Без пяти минут бывший полковник ФСБ его откровенно боится.
—«Без пяти минут бывший полковник ФСБ» — хоть и длинно, но красиво сказано,— оценил Сумароков фразу.— А главное, по существу…
—Однако я не могу понять, при чем здесь подполковник Щелоков?— признался Соловейчиков.— На основании чего мы можем не доверять ему?
—Почти сразу после того, как Курносенко оказался на свободе, он позвонил Щелокову. Самолет тогда встал на дозаправку в Иране. Я, честно говоря, слышал только одну сторону разговора. Щелоков тогда сказал, глянув на меня: «До встречи в Москве…» Это было явно не мне адресовано,— объяснил Бармалеев.
—А я весь разговор слышал,— сообщил генерал,— и готов под присягой сказать, что это разговаривали сообщники, люди из одной банды. Более того, Щелоков выразил неудовольствие, что покушение не удалось. А я свою жизнь уважаю…
—Я понял, товарищ генерал,— выразил старший лейтенант свое согласие.
Следующий звонок подполковник сделал с того же телефона полковнику Скорокосову, который обладал большей информацией, чем Соловейчиков. По крайней мере, многое ему объяснять, как командиру саперного взвода, необходимости не было.
—Еще раз здравия желаю, товарищ полковник. Подполковник Бармалеев беспокоит. Объект ждет вашего звонка и вызова на завершающий инструктаж.
—Я понял,— отозвался Скорокосов.— Позвоню и вызову. И «жучок» установлю, как договаривались, под воротник.
—А что с мешком?— поинтересовался Бармалеев.
—Как и договаривались. Мешок из комнаты, где хранился, пропал. Есть подозрения, что к его пропаже имели отношение погибшие позже часовые. Но сирийские полицейские силы утверждают, что они были не знакомы друг с другом, хотя и жили на одной улице, правда, в разных концах ее. Щелоков в полиции не зря целый день провел. Есть надежда, что бандиты такой куш упустить не пожелают… И за ним обязательно приедут… Прилетит мешок через сорок минут после того, как приземлится самолет, в котором летит полковник.
—Да, этот мешок Щелокова тоже интересовал. Но я ответил довольно уклончиво…
—Короче говоря,— продолжил Скорокосов,— я дам Щелокову пару прямых намеков на жадность генерала. Пусть думает, что Сумароков не пожелал с бандой делиться и весь мешок решил прибрать себе. А мы просто офицеры, мы не в силах с генерал-полковником бороться. Сколько бы ни заплатил за помощь, мы будем рады… И цен даже не знаем…
—А генерала в это посвящать надо?— спросил Бармалеев.
—Он сам это и придумал.
—Тогда у меня, товарищ полковник, все. Тем более мне жена на другой мобильник звонит…
—До скорой встречи.
—До утра. Ночью я вас разве что в бинокль увижу, если в аэропорт приеду.
Бармалеев отключил связь и быстро вытащил второй телефон. О том, что у него есть второй телефон, жена знать не должна.
—Подполковник Бармалеев. Слушаю вас… А… Это ты… Рад тебя услышать… Я все еще занят. Выполняю поручение генерала Сумарокова… И, видимо, буду занят до утра.
—Слушай, мне в голову сейчас мысль пришла. Может, ты нашел себе кого-то? Молодую, красивую. Ты уж не стесняйся, так и скажи. А то прилетел всего-то на месяц, а домой даже не показываешься. Я тут целый стол наготовила. И сижу на кухне как дура последняя. А сыновья без тебя за стол садиться не хотят. Меня полковник Маровецкий еще утром домой отправил. Чтобы стол накрыла, чтобы мужа приветила. А мужа все нет и нет. Что это за дела у тебя такие, что даже командир бригады о них ничего не знает? Скажи уж честно… Завел себе кого?
—Такие вот дела, что Маровецкому и знать не положено. А тебе тем более допуск не позволяет. Как и комбригу…— ответил Вилен Александрович.— Нет у меня никого. И никто, кроме тебя, мне не нужен. Ты меня полностью устраиваешь…— Он хотел добавить: «как жена и как женщина», но постеснялся говорить это при свидетеле. Старший лейтенант слушал его, открыв рот.
—Ох, и доля наша мужская!— посетовал Соловейчиков, едва командир батальона отключил телефон.— Вам, товарищ подполковник, проще… Вы со своей половиной уже поговорили. А мне завтра еще разговор предстоит. А потом еще неделю, если не месяц, дуться будет, сквозь зубы со мной разговаривать. Ничего, если я на вас сошлюсь. Пусть вам позвонит. Успокоите хоть ее. Она вам верит.
Мобильник подполковник, ожидая нового звонка жены, так и не убрал. Она позвонила через пять минут, уже, судя по голосу, проплакавшись и слегка успокоившись:
—Ты правду говоришь? Никого себе не завел? А то ведь двоих мальчиков без отца норовишь оставить.
—Никого я не завел и никого оставлять не собираюсь. Более того, не один я такой. Со мной старлей Соловейчиков. Его тоже жена ждет. Ты уж будь так добра, найди в книге его домашний телефон и позвони ей, объясни, что мы работаем — выполняем приказ генерала Сумарокова. До утра будем заняты. Света тебя уважает. Тебе поверит.
—Позвоню…— пообещала Тамара. Ей и самой от того, что следует кого-то успокоить, легче стало…
Глава тринадцатая
«Шестерка» стояла неподалеку от штабного корпуса бригады, куда Бармалеев подъехал без какой-то цели, скорее, просто по привычке.
Бармалеев сел за руль.
—А что, командир, может, мы еще успеем и домой заскочить?
—Это исключено…— категорично сказал подполковник.— До Внуково дорога не самая короткая. Тем более нам надо Дарью Сергеевну проведать. Как она там?
Офицеры доехали до дороги, ведущей в коттеджный поселок. У шлагбаума уже дежурил другой охранник — основательно пьяный мужчина средних лет, который даже не поинтересовался, к кому направляется «шестерка», и не записал ее номер. Впрочем, последнее было и не обязательно, поскольку при въезде была включена камера, фиксирующая номера.
У ворот нужного двора Бармалеев трижды просигналил. Соловейчиков вышел из машины, но увидев, что открывается калитка в воротах, не стал нажимать на кнопку звонка, ожидая, что их встретит тот же самый молодой охранник. Однако, как и при въезде в поселок, здесь, видимо, произошла смена, и вышел низкорослый, крепкий мужчина пенсионного возраста.
—Чего надо?— неприветливо спросил охранник. Он был в точно такой же униформе, что и прежний, и даже фамилию на бейджике, неразборчивым почерком написанную от руки, как и у первого, разобрать было невозможно.
