—Я потому на своей и не поехала,— сообщила Даша.
—Она же у меня умненькая девочка. Быстро соображает…— Лидия Андреевна опять пожелала погладить дочь по голове, но та сумела быстро уклониться.
—Я вот чего до сих пор не пойму,— сказала Лидия Андреевна.— За что Дашу выбрали? Чем она не понравилась кому-то?
—Дело вовсе не в том, понравилась или не понравилась,— сказал подполковник.— Просто она стреляет лучше других. И ее решили принести в жертву. Кто подумает, что Хомутов свою лучшую ученицу захотел подставить. А смерть Даши только все запутала бы… И ваша, Лидия Андреевна, смерть заодно… Вас обеих Хомутов обязан был убить, как лишние элементы, не вписывающиеся в общий сценарий. Лидия Андреевна, допускаю такой вариант, просто пошла бы прицепом, как свидетель, но в любом случае Хомутов бы оставался ни при чем. Так решил Прогорючий, а его решение в банде — закон. По крайней мере, для входящих в нее офицеров Следственного управления ФСБ. Пассажир самолета из Сыктывкара, тот, что в машине ждал брата и сестру Хомутовых, в настоящий момент дает показания на других активных и пассивных членов банды. Так вот он сообщил, что некоторые лица, причем главные фигуранты этого дела, сейчас отбывают сроки. Их освобождением и была озабочена по заданию мужа прокурор по надзору. Но нескольким людям, если их так можно назвать, она не смогла обеспечить условно-досрочное освобождение, за что и поплатилась. Ее наказали в пример другим, кто придет на ее место. Хочется надеяться, что это будет честный и бескомпромиссный человек.
—А какова во всей этой истории роль сирийцев?— после небольшой паузы спросила Дарья Сергеевна.
—Двое первых — вообще мелкие сошки. А бывший акыд Ахмед Самаам — крупный сирийский воротила наркобизнеса, потерявший свои каналы поставки наркоты в Европу и в США. Он решил подключиться к нашему каналу, но, получив удар от старшего сержанта Кренделя, вышел из игры. Но если бы его не убили, думается, его конец был близок, поскольку его и без того уже вели сирийские следственные органы. В настоящее время следствие занимается его женой, которая и была у акыда мозговым центром. Таким образом, из настоящих и мнимых сирийцев остается только полковник Следственного управления ФСБ Курносенко. Это хитрый и умный делец выполнял в Сирии сразу две задачи — служебную и собственную. Согласно служебному заданию он следил за генерал-полковником Сумароковым, чтобы тот не попал под влияние военной разведки, но был бы под влиянием ФСБ. Поскольку я плохо осведомлен в данном вопросе, я затрудняюсь дать оценку действиям Курносенко на служебном поприще. А вот в личном плане он вполне преуспел, если не брать во внимание его конечный провал. В России ему грозит пожизненное заключение, но за убийство при побеге двух часовых его выдачи требует Сирия. А это, согласно законам военного времени, чревато смертной казнью. Есть крылатая фраза из какого-то фильма, кажется, из «Гусарской баллады»: «Заслужил — носи!» На мой непросвещенный взгляд, полковник Курносенко вполне заслужил и пожизненное заключение, и смертную казнь. Заслужил — пусть и носит.
—Теперь к основному вопросу,— строго сказала Даша.— Почему мешок оказался здесь, в жилой квартире, а не в Наркоконтроле, или даже в Министерстве обороны, или в ГРУ, поскольку оно здесь замешано?
—Ну, сразу вас поправлю, такой организации, как ГРУ, давно уже не существует,— ответил подполковник.— ГРУ уже давно называется Главным управлением Генерального штаба. Теперь о Наркоконтроле. Наркоконтроль, исключая отдельные операции, проводимые по специальному письменному приказу, трудится по обычному рабочему графику, и в ночное время помещение опечатывается и сдается под охрану. Теперь что касается Министерства обороны и Генерального штаба. У этих ведомств нет помещений для хранения такой большой партии героина. К тому же не вызывают доверия бойцы охраны. Они могут и сами, на свой страх и риск, попробовать, могут и передать груз людям, которые предъявят им удостоверения ФСБ. Такой вариант тоже рассматривался.
—А у нас, выходит, есть приспособленное помещение?— резко спросила Даша.— И охрана у нас надежная тоже есть? Я и мама?
—И еще я и саперный взвод моего батальона вместе со своим командиром.
—Один из этих бойцов — я его узнала, хотя он по-другому одет,— мне колеса на машине прострелил…
—Но он же не стал стрелять в вас, хотя мог бы.
—Короче говоря, так все было и задумано, чтобы Хомутов с сестрой пришли?
—Мы не знали, что это именно он придет. На постороннего рассчитывали. А то, что пришел он — большая удача. Получается, мы сразу захватили и активного члена банды, и снайпера-убийцу. Да и вас с матерью смогли защитить.
—Хорошо защитили, нечего сказать. У мамы голова, наверное, до сих пор раскалывается…
Лидия Андреевна только что выпила вторую таблетку «Пенталгина», а подполковник обработал хлоргексидином, который нашелся в доме, глубокую ссадину на ее лбу. Он громко признал свою вину:
—Я виноват. Я первым в «глазок» посмотрел и не узнал Хомутова. Хотя, если честно, даже если бы узнал, открытию двери не воспротивился бы.
—Да ладно уж себя-то винить. Вы-то здесь при чем?— Даша пар, похоже, выпустила и сменила гнев на милость.
—Я тоже думаю, что ни при чем. Просто армейская привычка сработала. Если что-то произошло — обязательно найти и наказать виновного.
—Оставьте армейские привычки при себе. Мы с мамой люди мирные, отнюдь не армейские, в отличие от папы… Итак, папа, согласно вашему мнению, намеренно сообщил мне про мешок с героином, чтобы я отправилась защищать мешок и маму?
—Я сам его об этом попросил.
—Зачем?
—А как иначе мне было вас найти среди населения мегаполиса. Ведь согласно статистике в Москве только постоянно прописанных около тринадцати миллионов жителей. А с приезжими и того больше. Вся проблема заключалась в поиске аргумента, который заставит вас прийти домой.
—Значит, получается так, что вы с папой ловили преступников «на живца», используя нас с мамой как приманку?
—Получается, что так дело и обстояло. Но у нас, говоря честно, и не было другого выхода. Вернее, выход был. Он заключался в том, чтобы оставить преступников, или хотя бы часть их, на свободе и позволить им и дальше травить людей. Для вас лично это выход…
—Сейчас речь не обо мне лично, а о безопасности моей мамы. Я же о ней беспокоюсь, как и она обо мне.
Сидевшая на стуле Лидия Андреевна потянулась к дочери и в знак признательности и благодарности обняла ее за талию. Та даже противиться не стала. Приняла все это как должное — и продолжила с прежней напористостью, которую ненадолго оставила в стороне, когда подполковник начал каяться.
—Значит, получается, что вы и папа нас с мамой просто использовали?
—Мы использовали только ситуацию,— стоял на своем Бармалеев.— Вы же в любом случае, угрожай что-то Лидии Андреевне или не угрожай, поехали бы к ней. Просто для безопасности. Так?
—Так. Поехала бы… И что с того?
