–Я услышала, кто-то идет. Подумала, может быть, Петя, он должен вернуться.
Держалась она явно натянуто. Света в комнате было мало, окно все в потеках– на улице накрапывал дождь. Вся перемена обстановки в квартире бросалась в глаза. Я и не думал, что у хозяйственной Веры может быть такой беспорядок. Повсюду какие-то кучи бумаг, на краю столика стаканы с недопитым чаем. Некоторые вещи с полок исчезли, не стало фарфоровых часов с чужим вензелем. Теперь, пожалуй, это была квартира Леона Нанберга со всей очевидностью. Вера поправила низкий сборчатый абажур над столом, отодвинула стул, предложила присесть.
–Вера Леонтьевна, на мой запрос пришел ответ из Армавира.
Отписались мне довольно толково. В Армавире давно налажена работа Управления городской Рабоче-крестьянской милиции. При Управлении есть адресный стол. Все без исключения жители города Армавира обязаны регистрироваться по домовым книгам и подавать точные сведения о себе.
–Вы говорили, что первая жена Нанберга умерла. Но ведь ее отравили? Было заключение врача: серная кислота или, если хотите, купоросное масло.
Вера на секунду вскинула пальцы к горлу, но быстро сделала равнодушное лицо.
–Да, и что же? Она отравилась сама. Был большой скандал. Кислоту она взяла дома, знаете, ставят между рамами стаканчики, чтобы иней не намерзал на стеклах? Вот оттуда. Она принесла это в концерт и при всех выпила. Все видели, что она сделала это сама. И я тоже, мы были там.
–Простите, что приходится говорить об этом. Но почему она это сделала, вы знали?
Вера задвинула стул так плотно, что скатерть смялась. Говорить ей не хотелось.
–Вера Леонтьевна, в милиции ведь могут узнать это и не от вас. Пошлем еще один запрос, займет время, но зачем скрывать?
–Зачем скрывать? Зачем ворошить, я не понимаю,– она немного повысила голос.– Это никакого отношения не имеет… но хорошо. Она получила анонимное письмо. В нем говорилось, что Леон… Что он увлечен Агнессой. Что они видятся и что он помог ей переехать на другую квартиру. Часто бывает у нее. Думаю, его жена догадывалась и раньше. Армавир– город маленький. Но Леон не обещал Агнессе, что уйдет от жены.
–У них с первой женой был ребенок.
–Да, сын. Он не захотел ехать с нами. Остался в Армавире. Леон думал устроить его в интернат, но его взяли к себе какие-то их друзья.
–Узнали, кто написал письмо?
Вера, расхаживая по комнате, остановилась у окна, но спиной к свету. Я немного подвинулся, чтобы рассмотреть ее лицо.
–Скажите, могло быть так, что это письмо написала Агнесса?
–Я не хотела так думать. Все говорили, конечно.
–Говорили, что это сделала она?
–Да. Но я не знаю. Честно признаться, иногда я думаю, что это могла быть она.
Вера отошла от окна, села к столу напротив меня.
–В Нессе нет подлости, поймите. Но она гордячка страшная. Я ей много раз говорила, что грех так. Помните, у Пушкина в сказке, как одна идет за царя, а другая– повариха? Я готовила им с Леоном свадебный стол, вот как в этой сказке. И сказала Агнессе, что ведь и я могу устроить свою женскую судьбу и уйти от них. Как же тогда Несса справится с хозяйством? И вот, она так рассмеялась, так обидела меня. Потом, конечно, обнимала, тормошила. В других женщинах она соперниц не видела. И она бы никогда не согласилась жить с Леоном, если бы он не ушел от жены. Она ждала, что он непременно уйдет. Но со стороны все считали, что она просто ловит удачную партию.
–Я вынужден расспрашивать, но позвольте заметить, разве на самом деле это не так? Если говорить откровенно?
–Вы не знаете Агнессу,– Вера усмехнулась тонким ртом.– Гера всегда говорил, что у нее масса упорства– достичь цели. Это реже встречается, чем кажется. Знаете, она вдруг начала брать уроки вокала. Голос средний, но такое упорство и уверенность, и ее пригласили петь в концертах. А потом как-то раз она вернулась домой и говорит: нет, Верочка, бросаю это увлечение, примой мне не стать, а так не хочу. Ей все нужно только первоклассное.
–Но если письмо все-таки написала она, то расчет был подтолкнуть Нанберга?
–Ну и что же, женщине иногда нужно сделать расчет. Сейчас принято так, что женщина– сама. И работает. А как устроиться, чтобы и себя утвердить, и дома порядок? Ведь вот обед, он отнимает так много времени. Или возьми пустяк– хороший крахмал для штор? Или кофе. Все требует внимания. Мужчины, конечно, не думают об этом.
И никакой жалости к первой жене Нанберга. Вера, видимо, собралась с мыслями и пожалела о своей откровенности. Она вдруг засуетилась, застучала дверцами кухонных шкафов, достала кофемолку.
–Агнесса любит Леона, я уверена. Она могла выбирать, а предпочла его. Мои мысли о письме– это догадки. Вот,– Вера открыла банку и встряхнула ее– как гадание на спитом кофе.– Я сварю нам. Утром совсем забыла позавтракать, теперь голова кружится. Собирала Леона на службу, ему важно подавать горячее.
–А Германа, вашего брата?
–А что о Германе?
–Его Агнесса любила?
–Почему вы вспомнили о нем? Они были почти дети.
Кофе оказался удивительно хорош, крепкий и в меру сладкий. Вера сказала– в других женщинах Агнесса соперниц не видела. Употребила глагол в прошедшем времени. Случайная оговорка? Она, очевидно, успокоилась. Говорила много, свободно о службе Нанберга, его здоровье. Я слушал. Ко мне пришла до крайности простая мысль– люди любят говорить, нужно только не мешать. Они хотят выговориться. Рассказанное о себе кажется им значительнее или наоборот– озвученное сомнение решается легче. Воспоминания Веры снова вернулись к Армавиру.
–Его первая жена была совсем другая. Я видела ее много раз. Они прожили вместе очень долго. Вроде бы она была еще гимназисткой, когда они познакомились. И думала обо всем, как он. И быт презирала. Хотя из хорошей семьи, умела принять гостей и одеться. Они расставались надолго, война, потом Гражданская. А потом он разыскал ее и ребенка и вот– приехал в Армавир и там… Ну, там уже встретил Агнессу. Даже если правда, даже если письмо написала она, то я уверена, она не думала, что все так кончится. Надеялась, может быть, что та сама предложит Леону уйти и все.
–Как вы узнали, что письмо было?
–Его нашли. Она оставила это письмо дома, в спальне. Леон был полностью убит. Он сильный человек, но это очень на него повлияло.
–Он тоже считает, что письмо написала Агнесса?
–Нет, конечно, нет! Он бы не смог так подумать. Да ведь и я не уверена, что это она. Само собой, я не говорю об этом с ними, никогда. Это назначение, огромная ответственность. Особенно последнее время Леону непросто. Он не осуждает партийные решения, безусловно нет. Но считает, что НЭП– коренная перемена точки зрения на социализм. Многие его партийные товарищи не приняли новую политику. Вот, старый сослуживец застрелился. Леон был просто сам не свой, когда узнал. А теперь Агнесса пропала.
