–В порту стрельба. Вроде бочки с горючкой взорвались. Так идем, что ли, на агитпросвет? Или забыли?
Точно! Такая бумажка мне была. В очередном циркуляре Центррозыска указывались среди прочей работы лекции для сотрудников. И я действительно должен был подготовить «агитпросвет». Но, закрутившись в текучке, я об этом совсем забыл. Вот уже больше года я ассистент на кафедре судебной медицины и эксперт-консультант подотдела создающейся в городе лаборатории. Та пока действует больше на словах и создается по типу отдела при Центррозыске в Москве. Зато новое Положение о правах и обязанностях медицинских экспертов значительно расширило полномочия медиков и криминалистов на предварительном следствии. Медэксперт теперь «является самостоятельным работником». Мне дано право изучать материалы дела, осматривать вещественные доказательства, опрашивать свидетелей и «выяснять все обстоятельства, имеющие значение для экспертного заключения». Весь подотдел, в котором я же и консультант, в общем-то состоит из меня самого. Мне в помощь придан фотограф, товарищ Цырыпкин. Тот утверждает, что его папа (он произносит папа́) был французом, но на деле он родом из Харькова. Помощь от Цырыпкина нужно заслужить, как благосклонность девушки. Если нет прямого приказа начальства, то застать его на месте большая удача. Дело в том, что Цырыпкин почти всегда занят тем, что снимает на улицах прохожих. Для этого он в хорошую погоду выставляет на тротуаре фанеру с намалеванным конем и силуэтами гор. Красоты Кавказа с поправкой на местный вкус нравятся обывателю. Уличная фотография– дело прибыльное, отвлекаться от него Цырыпкин не любит. Однако в работе с розыском тоже видит азарт. И уж если удалось залучить его на место происшествия, то работает он тщательно, добросовестно, громоздится на сарай ради обзора получше.
Пока я собирал кое-что из бумаг, Репин терпеливо ждал. Скрипнула дверь. В комнату заглянул озабоченный Самсон Сидорня и сказал, что народ уже «шумкует немного». Сидорня, еще один из моих помощников и, пожалуй, самый надежный. Бывший швейцар. Его нечасто берут на облавы, выезды. Сидорня был легко контужен при совсем не военных обстоятельствах. Сидел на лестнице, читал, кажется, роман Хаггарда. Стоявший на рейде корабль шарахнул из орудия, его и оглушило взрывной волной.
В коридоре мелькнула спина неуловимого Цырыпкина. Потянуло сквозняком из боковой двери во двор. Мы выглянули– на крыльце курили. Сидорня махнул рукой:
–Товарищи, проходите в зал!
Бросают папиросы, переговариваются. Мрачные.
–Порт, пароход, а может, и склады.
Появились и подробности о пожаре. На выходе из гавани загорелся пароход. Были сведения, что банда готовилась напасть на фельдъегерей госбанка, перевозивших крупную сумму.
Как все собрания и репетиции «Интернационала», лекция проходила в самой большой комнате бывшего особняка. В зале уже собралось прилично народу, головы, кепки, буденовки, косынки. Остались стоять у стен. Грохот– «манлихер свой держи, на ногу упал!»– смешки. На задних рядах раскинули карты. Я остановился– оживились:
–Доктор, сыграй с нами?
–Он такую штуку может, сила!
Картежников поражает довольно простая способность запоминать и считать карты. Я не прекращаю занятия по тренировке памяти. Этот фокус неизменно просят повторить еще раз. Однако в центре комнаты уже поставлен стол, крытый бордовой скатертью. На нем стопка газет и стакан с водой. Скатерть из бывших, с вензелем, уже успела узнать жизнь– вся в прожженных папиросами дырах, но фасон держит. Я же, напротив, его растерял. Про лекцию я вроде бы помнил поначалу и даже хотел набросать несколько ее пунктов. Но моя аудитория имеет дело с грабежами, убийствами, налетами. И мало толку было бы, реши я рассказать им, к примеру, подробности громкого расследования дела о подлоге векселей баронессы фон дер Ховен. В большинстве случаев с задержанным нет нужды церемониться, применяя техники допроса. А простейший и вернейший способ получить показания– тот, которым не гнушались и в царской полиции, а именно– дать в ухо. Но уже и в Москве понимают, что нужна система. Работа судебного врача и криминалиста на месте происшествия необходима.
–Я попрошу серьезнее!
На пятачке перед рядами стульев старший агент Куц зачитывает директиву из Москвы. Говорит, что задача милиции, с одной стороны, состоит в подавлении классовых врагов, а с другой– в борьбе с преступным элементом, мешающим строительству первого в мире социалистического государства. Директива указывает принять интенсивные меры к ознакомлению с методами регистрации преступников– дактилоскопией и словесным портретом.
–Бандиты специализируются, и мы должны это сделать вслед за ними,– закончил Куц и махнул мне, мол, начинайте.
Начать я решил с высказывания француза Локара
[10] о том, что «каждый контакт оставляет след». В зале тут же поинтересовались сословием Локара. С задних рядов недоверчиво уточнили, не из буржуазии ли, а может, и вовсе какой-нибудь граф? Эти предположения я отмел, убежденно ответив, что он, несомненно, поддерживал французскую революцию. Кто знает, может, так оно и было. Ответом слушатели удовлетворились.
Самое важное– убедить их соблюдать правила осмотра места происшествия. Чтобы объяснить важность этого, привел пример недавнего выезда, где милицейская телега и сапоги агентов полностью уничтожили следы шин мотора, на котором к кассе подъехали бандиты. А ведь всего-то нужно устроить ящик над ними, корыто или доску, положенную на кирпичи. Мой энтузиазм, однако, одобрения не встречает. Аудитория шумит, выкрикивает:
–Да что там крыть? Крыть и нечем, наши слева, ваших нет. Хоть накрывай, хоть что, все одно…
–Да уж понятно и без следов, куда они вывезли,– в зале смех.
–На старбазаре посмотреть, найдется!
Завладеть вниманием мне удается при описании бертильонажа и словесного портрета. За исключением нескольких пустых вопросов, слушают внимательно, кое-кто даже записывает. И возможно, даже мои слова. Но на описании методов фиксирования «определенных неизменяемых телесных особенностей»– а именно примет преступника– снова осечка.
–Так эти приметы никак невозможно зафиксировать,– под общий хохот.– А потому бегают шибко, не рассмотреть.
Лучше дело пошло, когда добрались до пальцевых отпечатков. Прямо застыли, особенно заинтересовавшись методами снятия отпечатков на пригодных поверхностях– полированном гладком дереве и стеклянной посуде. Увлекшись темой, я вдруг понял, что почти пересказал в деталях рассказ «Убийство на улице Морг».
–А если, к примеру, нету пальцев?– это поднялся с места Репин.
–В этом случае обозначаются нулем.
–А если, допустим, покоцан палец? Ну, травма.
–Отпечаток в карточке обозначают знаком вопроса.
Развить тему не удается. В зал заглянул тот самый старший агент Куц.
