Таисия же только мило вздыхает:
— Друзья, простите. Амалия и Тагир без меня не засыпают, так что нам действительно пора. Вы, пожалуйста, оставайтесь и веселитесь хоть до утра. Стол уже оплачен.
Несмотря на такие заверения, никто не изъявляет желания продолжать празднование без именинницы, и гости начинают расходиться. Я нисколько не расстраиваюсь. Натанцевалась и повеселилась я от души, как и хотела, а следующий бокал шампанского точно был бы лишним. Я и так выпила больше, чем планировала.
— Так, сколько такси нужно заказать? — Таисия озабоченно крутит головой по сторонам и беззвучно шевелит губами, считая. — Марина поедет с Сашей, Даше нужно в другую сторону, Ксения с Борей — это три… Дина…
— Дину я сам отвезу, — вдруг подает голос стоящий неподалеку Камиль, который до этого момента, казалось, был полностью погружен в телефонный разговор.
Мой позвоночник немеет от неожиданности, что, к счастью, не лишает меня способности возражать.
— Это совсем необязательно. Я вполне обойдусь и такси.
Камиль вопросительно поднимает бровь.
— Боишься со мной ехать?
Если до этого еще оставались гости, чье внимание мы не привлекли, то теперь на нас точно смотрят все. В глазах Таисии сияет немой восторг. Ей бы всерьез задуматься об открытии брачного агентства.
— Вовсе нет, — парирую я, дернув плечом. — Отвези, если не лень.
7
До машины Камиля мы идем в гробовой тишине, словно нам предстоит не двадцатиминутный путь до моего дома, а операция по ограблению. В молчании садимся, в молчании трогаемся с места. Осталось только вязаные маски на лица натянуть.
— Можешь температуру прибавить? — прошу я, выразительно потерев предплечья. Не сказать, что в салоне холодно, но ладони у меня ледяные, а тело немного знобит.
Протянув руку, Камиль регулирует датчик климат-контроля с моей стороны, и тогда я понимаю, что могла сделать это и сама.
— Так нормально?
Я чувствую, что он на меня смотрит, но сама предпочитаю увлеченно разглядывать консоль.
— Угу. Спасибо.
Странно ехать с ним рядом после всего. С одной стороны, не так уж и много времени прошло с момента, как Камиль в последний раз встречал меня после работы, а с другой, есть ощущение, будто все это было в другой жизни. В той, где я была более легкой, дерзкой и самоуверенной и считала, что в создании отношений нет ничего сложного: нужно просто симпатизировать партнеру в достаточной мере и стараться делать так, чтобы ему было с тобой весело и хорошо. Ага. Как бы не так.
— Хорошо провела время? — вновь подает голос Камиль.
Выпитое шампанское помогает принять удивительный факт, что он продолжает проявлять инициативу, в то время как трезвая часть рассудка подсказывает не слишком этим очаровываться. Возможно, он просто чувствует себя виноватым и таким образом пытается реабилитироваться.
— Да, славно. Рядом с Таисией очень тепло. И друзья ей под стать — замечательные.
— Ты ей очень нравишься.
— Как я могу не нравиться? — не удержавшись, хмыкаю я. — Я ведь самая настоящая прелесть.
Камиль усмехается, однако, ничего не отвечает.
— Не похоже, что ты с этим согласен, — язвлю я, неожиданно задетая его молчанием. Если уж решил быть милым — так пусть будет таким хотя бы до моего дома. — Но вообще-то я пошутила. Прелестью я быть не пытаюсь, и нравится каждому — тоже.
— С тобой все более, чем отлично. Просто ты не для всех.
Последняя фраза повисает в воздухе, наполняя его чем-то ностальгически-сладким, хоть и слегка болезненным. Этот короткий диалог словно вырван из контекста нашего недавнего прошлого, где я пребывала в ошибочной уверенности, что между нами есть отношения и что Камиль заинтересован в них так же, как и я. А когда он говорил что-то только обо мне, как сейчас, я верила в это еще сильнее.
— Я имела возможность в этом убедиться, — буркаю я, отвернувшись к окну. Черт дернул меня поехать с ним, а не на такси. Таксисты обычно не роняют значимые фразы и не пытаются лезть в душу. А если и пытаются, то всегда можно накатать на них жалобу в службу поддержки.
— До сих пор злишься на меня?
Я стискиваю зубы. Злюсь ли я на него? Разве злость — это подходящее слово, когда что-то значимое безвозвратно сломалось? Да, злюсь еще, наверное. Потому что не представляю, как это можно починить.
— Я еду в твоей машине и разговариваю. Что еще нужно? Просто блюду дистанцию. Шутить, как раньше,точно не буду. Тот юмор был рассчитан на избранных, коим ты больше не являешься.
— Еще раз извини за день рождения, — будто не расслышав вызов в моих словах, говорит он. — Кому-то в тот день в любом случае было бы больно.
Горько усмехнувшись, я киваю.
— И, разумеется, этим кем-то должна была стать я. Ведь я не состою с тобой в кровном родстве, и я по натуре сильная. Сильных можно и подвинуть.
— В каком-то смысле ты права. Если встает выбор, двигают тех, кто с большей вероятностью вывезет. А жалеют тех, кого жалко.
— Считаешь, это справедливо?
— Жизнь вообще несправедливая штука, — парирует Камиль. — Еще раз прошу прощения за то, что испортил тебе день рождения. И что после не нашел слов, чтобы нормально извиниться. Порой мне требуется время, что верно оценить ситуацию.
Я обнимаю себя руками. Шампанское растеряло свой обезболивающий эффект, в глазах немного зудит. Да хоть сто раз ты прощения попроси — мое двадцатипятилетие уже прошло и больше не повторится.
— Остановись вот здесь, — глухо прошу я, когда впереди показывается крыша знакомой пятиэтажки. — Хочу пройтись.
Ауди проезжает еще десяток метров и послушно тормозит у обочины. Я сразу же берусь за дверную ручку. Не хочу и не буду на него смотреть.
— Спасибо и…
— Дина. — Рука Камиля перехватывает мое колено и крепко сжимает, останавливая.
По-прежнему не поворачиваясь в его сторону, я глубоко дышу. Один вдох, второй, третий… На четвертом нужно сбросить его ладонь и выходить.
— Вот что тебе нужно?! — со слезами рявкаю я, впиваясь глазами в его лицо.
А дальше все, как в тумане: подлокотник, впившийся мне в ребра, его руки на мне, легкий запах сигарет и крепкий — одеколона, и забытое, но такое жадное трение щетины о подбородок.
8
Так все неправильно, неправильно, — барабанит в голове. Но кто же ее слышит, эту умную голову, когда вскрылись едва подернутые корочками раны и единственный шанс остановить кровь — это позволить себе слабость?
Позвоночник больно упирается в руль, левая туфля слетает со ступни. Хорошо, что темно, и о себе все еще дает знать выпитое шампанское. Темнота и алкоголь — мои союзники.
