— Да, Дин, - звучит в трубке невозмутимый голос.
— Я так понимаю, ты придешь, - холодно чеканю я.
— Подарок получила?
— Это из-за Ильдара?
Закусив губу, я упираюсь лбом в настенную плитку. Чувствую себя жалкой.
— Извини, что так получилось. Давай завтра обсудим. Куда хочешь…
Не дослушав, я сбрасываю вызов. Из глаз вовсю катятся горячие слезы, безвозвратно портящие макияж, за который я отдала кучу денег. Обычно я с успехом крашусь сама, но в этот раз решила, что особенному дню нужно особенное настроение.
72
Дома становится если не легче, то по-крайней мере проще. Без тесного платья, облепившего спину и норовящем задраться, без макияжа, без вынужденных улыбок и фальшивого веселья. Обняв подушку, я лежу в темноте в одних дорогущих кружевных трусах, которые купила по случаю. Думала, что неплохо будет завершить празнование юбилея грязным сексом.
— Мудак, - шепчу, вглядываясь в черноту. — Мудилище. Мудачила.
Если энергия мысли материальна, то сейчас Камиль должен корчится в предсмертных судорогах. За то, что бросил меня в день рождения, выставив дурой перед всеми. За то, что не предупредил. За то, что после того, как я сбросила вызов не предпринял попытки перезвонить. Мудозвон. Скотомудилище.
Писк сообщения, раздавшийся из подушки, ускоряет сердечный ритм вдвое. Нащупав телефон и уговаривая себя не питать иллюзий насчет личности отправителя, я смотрю на экран.
«Классный день рождения, Дин! Пожалуйста, не злись на меня из-за Ильдара, ладно? Я правда хотела как лучше, и мне было его жалко».
Диляра.
Закрыв глаза, я снова заталкиваю мобильную под подушку. Злиться? Нет, я на нее не злюсь. Мелькнула конечно шальная мысль свернуть ей шею, но быстро исчезла. Во-первых, потому что после заданного в лоб вопроса о причастности к «сюрпризу» Диляра не стала отнекиваться, а во-вторых, ни к чему перекладывать ответственность за мое испорченное настроение на ее плечи. Ведь раздавило меня не появление Ильдара, а факт отсутствия его старшего брата. Это он мне обещал.. Обещал!
Даже не помню, когда в последний раз столько плакала. Наверное, никогда. Я ревела и на праздновании в туалете, и по дороге домой в такси. Реву и сейчас. Но уже без надрыва, без ощущения того, что земля уходит из-под ног и в мире существует лишь один человек, способный это остановить. Вместе со слезами избавляюсь от неверия в то, что это действительно произошло, и пытаюсь окончательно примириться с правдой. Камиль выбрал не меня. Думаю, он действительно собирался прийти, но чаша весов братской любви вновь оказалась тяжелее.
Уснуть как назло не получается, хотя сон в моем случае стал бы спасением. Воображение то и дело рисует картины нашей с Камилем встречи: как я выговариваю ему накипевшее и как он извиняется. Но разве извинений достаточно? Это был мой день рождения! Первая важная дата, которую мы должны были провести вместе и которая не забудется ни через год, ни через два. Не зря я говорила себе, что в случае его отказа прийти, нам будет не о чем разговаривать. Памятные даты - это огоньки, подсвечивающие истинное отношение.
От этой правдивой мысли становится так больно, что слезы опять вытекают из глаз. Лучше бы он не дарил мне кий, а отделался бездушным сертификатом. Не было бы соблазна искать ему оправдания.
Я засыпаю лишь ближе к утру, когда вся злость, непонимание, боль и разочарование впитываются в подушку, оставляя внутри ощущение тотальной пустоты. Будильнику не удается меня разбудить: телефон, пролежавший под подушкой всю ночь, успел разрядиться.
Кое-как встав ближе к полудню, я заставляю себя пойти в душ. Проходя мимо прихожей, где грудой лежат подарки, придавленные охапкой роз в черной обертке, снова испытываю тупой укол в груди. К счастью, он уже не такой ощутимый как был вчера. Это хорошо. Еще бы настроение не было таким серым, но наверное, всему свое время.
Постояв в душе, но так и не сумев заставить себя позавтракать, я заправляю кровать и ставлю телефон на зарядку. Чего точно нельзя допускать в моем случае - это беспорядка и потери дисциплины. Так станет еще хуже.
Причесавшись, натягиваю футболку с джинсами и смотрюсь на себя в зеркало. Выгляжу паршиво, если честно. Особенно не раздражает затравленное выражение глаз, молящих: кто-нибудь, пожалейте! Надо срочно наведаться к Алине в гостиницу. Пусть вправит мне мозги как умеет только она.
Решив, что идея встретиться с сестрой, пожалуй, лучшая мысль за сегодняшнее утро, я снимаю мобильный с зарядки и лишь тогда вижу несколько пропущенных звонков. Два от Вадима, друга Ильдара, с которым я познакомилась на дне рождении, и один от Камиля.
При виде имени последнего кровь взбудораженно шумит. Для чего он звонит? Чтобы увидеться и объясниться?
Нахмурившись, я прижимаю трубку к уху. И нет, я ему не перезваниваю. Вернее, перезваниваю не ему, а Вадиму. Пару раз он брал у меня консультации по рекламе, наверное, снова что-то хочет спросить.
— Привет. У меня от тебя пропущенный. Что хотел?
— Да, Дин, я звонил тебе…
В динамике слышится шум и хлопанье двери.
— Вы же с Ильдаром близко дружите, поэтому решил, что ты захочешь узнать. Он в больнице. Ночью случился приступ.
73
— К Юсупову, - чеканю я, уставившись в лоб женщине, сидящей за толстым стеклом. — Триста двенадцатая палата. Он ночью поступил.
Меня просят надеть бахилы и халат, и даже вежливо инструктируют, как пройти в нужное отделение. Мои плечи обмякают. Я настроилась прорываться с боем.
Идя по коридору, устланному потертым линолеумом, я не испытываю всего того, что свойственно испытывать тем, кому сообщили, что их близкого человека госпитализировали с приступом. Отчего-то я полностью уверена, что Ильдаром не может случиться ничего плохого. Он молодой, сильный, жизнерадостный - с чего его жизни или здоровью будет что-то угрожать? Эта маленькая внутренняя поломка внутри не способна причинить ему серьезного вреда. Так мне подсказывают оптимизм и интуиция.
Оптимизм-оптимизмом, но перед дверью в палату сердце все равно екает. Вдруг он лежит там посиневший и бледный, с пустотой в глазах?
Отбросив панические настроения, я захожу внутрь и, найдя глазами нужную койку, тут же разражаюсь шутливым упреком:
— Ну и что это было, Юсупов? Если ты решил устроить свою вечеринку мне в отместку, то она получилась поганой.
Ильдар, лежащий на кровати, откладывает телефон и приподнимается на локтях. На его лице появляется виноватая улыбка.
— Вадим настучал, да? Баран неугомонный. Попросил же его никому не звонить.
— А вдруг это был не он, а Камиль? - говорю я, памятуя второй пропущенный звонок. Придвигаю к койке стул и внимательно оглядываю друга. Кроме небольшой ссадины на лбу, других признаков, что с ним что-то не так, к счастью, нет.
