Глава 18
—Привет, зай.— Дима ласково обнимает меня за талию и следом дарит ослепительную улыбку маме, вышедшей встречать его вместе со мной: — Здравствуйте, Ирма Викторовна! Вы всё хорошеете.
Мама благодарит его исполненным достоинства кивком. Никаких смущенных «ой, скажешь тоже», никакого фальшивого хихиканья. За последние лет десять она действительно нисколько не поменялась. Вот что делают отсутствие стрессов, гармония с собой и правильное питание. Я, судя по всему, к тридцати годам буду выглядеть как потасканная сандалия.
—Проходи,— бормочу, с каждой новой секундой убеждаясь в преждевременности нашей встречи.
Дима позвонил сказать, что меня заберет, а я сходу не смогла придумать причину для отказа. Какую? Что хочу побыть одна? Для него-то ведь все осталось по-прежнему.
—Я пойду к себе, телевизор посмотрю,— подает голос мама.— Дашуль, ты на кухне сама хозяйничай. В холодильнике утка есть, если Дима голоден.
Смотрю на нее с благодарностью: за то, что намеренно дает мне возможность действовать самой. Обычно она накидывается на Диму и тащит его за стол, чтобы там одолевать расспросами: как дела на работе, как поживают родители, какие у нас планы на день рождения(Восьмое марта, Новый год), и видел ли он такой-то сериал. Первое время было немного неудобно перед Димой, но потом стало понятно, что он и сам не против таких разговоров. Их с мамой симпатия оказалась обоюдной.
—Как день рождения закончился?— спрашиваю, пока мы с Димой идем на кухню.
Я — нарочно впереди, чтобы отложить зрительный контакт.
—Нормально. Аня с Робсоном поругались, Сеня напился. Всё как обычно.
Протянув «угу», я останавливаюсь возле кофемашины. Руки двигаются суетливо и неуклюже. Вот зачем, зачем так рано? Я не была готова. Дима все поймет, стоит нам встретиться глазами. Нужно было взять день или два… Придумать причину: что хочу побыть на природе или что мне до сих пор нехорошо… Ложь — как болото. Если встал в него одной ногой, обязательно придется наступить и второй.
—Тебе покрепче или…— Слова умирают прямо в горле, потому что в этот момент Дима меня обнимает.
Его подбородок упирается в затылок, руки замком смыкаются на животе.
—Соскучился. Без тебя плохо спалось.
Затаив дыхание, я прикрываю глаза. Вот это — самая настоящая пытка, а не то, что было до нее. Там были мысли, а это реальность. Дима по мне скучал, а я его предала.
—Прости,— шепчу, уставившись на бронзовый набалдашник кухонного гарнитура.— Мне просто нехорошо было.
Дима целует меня в висок и вдруг заговорщически усмехается:
—Ксюша, кстати, вместе с Сеней в такси села. Похоже, нам всем следует ждать дубль два.
—Ты же сам сказал, что он напился. Она просто о нем заботится.
—Увидим,— хмыкает Дима и до того, как успеваю среагировать, разворачивает меня к себе.
Случается то, чего я боялась: наши глаза встречаются.Кажется, в этот момент что-то обязательно должно произойти: грянуть гром, начаться землетрясение… Но ничего не происходит. Дима смотрит на меня безмятежно, как и раньше, а я смотрю на него.
—Ты грустная какая-то. Злишься на меня?
Эмоции предательски раздувают легкие. Злиться на него? За что?
Отрицательно кручу головой, потому что говорить трудно. Дима такой же, каким был вчера, а я уже нет.
—Хорошо. Думал, ты обиделась, что я с тобой не поехал. И что потом позвонил про Адиля спросить.
Меня продирает озноб. Это второе испытание: слышать, как Дима произносит его имя, чувствуя свою вину.
Наверное, потому что я молчу, Дима считает нужным продолжить:
—Не знаю, почему он так меня цепляет, зай. Вроде понимаю, что времени много прошло, но все равно… Я еще давно, когда видел вас вместе, бесился. Все думал:«Что такая красивая девочка с этим придурком делает?» Прямо ломало, когда он тебя лапал. Видимо, сейчас отголоски какие-то из прошлого догоняют…
—Ты кофе будешь?— перебиваю я и не узнаю свой голос. Звучит как звон разбившегося стекла.
—Да, буду, зай,— отвечает Дима и, быстро коснувшись губами моей щеки, садится за стол.— Я тебя домой отвезу, а сам на тренировку съезжу. С отцом в теннис сыграть согласился.
Мозг работает как счетчик. Щелк — Дима уедет, а значит, я смогу побыть дома одна. Щелк — сегодня вечером мне на смену, а это дополнительное время, чтобы разобраться, как быть. Щелк — завтра понедельник, а это значит, что, когда я вернусь, Дима уже будет на работе.
От таких мелочей дышать становится легче. Я ставлю две чашки кофе на стол и сажусь сама. Долго находиться наедине нам не приходится. Спустя десять минут домой приезжает Олег. Шутит, что я морю Диму голодом, и предлагает быстро затопить баню и сделать шашлыки. К счастью, Дима от предложения отказывается, и потом они еще полчаса обсуждают новую модель внедорожника. Со второго этажа спускается мама и начинает разбирать привезенные Олегом пакеты с продуктами.
Я молча наблюдаю за происходящим и в очередной раз дивлюсь своему идиотизму. Ведь именно такой жизнью всегда хотелось жить: уютной и размеренной. И Дима может мне ее дать.Нельзя его потерять. Это будет огромнейшей ошибкой.
Спустя еще час мы приезжаем домой, загруженные очередной партией домашних джемов и деревенской уткой. Я иду на кухню, чтобы распихать их по шкафам и холодильникам, Дима собирает вещи на тренировку.
Не так все и ужасно, если заставлять себя не оборачиваться. Я совершила ошибку, которую необходимо вычеркнуть из памяти. Если хочу дать нам с Димой шанс, я должна. Мама права: ни к чему причинять ему боль. Может быть, произошедшее было мне необходимо, чтобы окончательно освободиться от Адиля.
—Зай,— с вкрадчивым придыханием звучит рядом с ухом, и в следующую секунду ладонь Димы забирается под пояс моих джинсов.— У меня еще полчаса до тренировки есть.
Я замираю в панике. Нет. Нет. Только не так скоро. Не сейчас.
—У меня месячные,— бормочу, мягко отталкивая его руку.— В другой раз.
Если ложь — это болото, то за столь короткое время я успела увязнуть в нем по пояс.
Глава 19
—Зай, сегодня все в боулинг собираются. Пойдем?
Смахнув со лба налипшую прядь, я захлопываю посудомойку и выпрямляюсь.
—В «Клаусе»? А во сколько?
Оказывается, ко всему можно привыкнуть, если сторговаться с совестью. Последние две недели я отключила себя от внешнего мира, перемещаясь лишь между работой и домом. Убиралась, готовила, гладила Димины рубашки и смотрела сериалы — иными словами, делала все, чтобы вновь приблизить отдалившуюся картину счастливой семейной жизни. День на четвертый стало получаться и вой совести начал понемногу стихать. Правда за ним пришли новые вопросы, о которых я запрещала себе думать. Потому что даже на мысленноеупоминание имени Адиля наложила табу.
