—Ну он же покерист.
—Он играет в покер?— растерянно переспрашиваю я.— Я не знала.
—Не знала? Мне Робсон сказал.Адиль вроде этим на жизнь зарабатывает. Мерс свой на выигранные деньги купил.
Мысли лихорадочно мечутся. Я понятия не имела, что возможно зарабатывать на жизнь азартными играми, хотя такой род занятий идеально вписывается в образ Адиля. Сложно представить его ежедневно ходящим в офис, соблюдающим дресс-код или ведущим деловые переговоры.
—А живет он сейчас где, знаешь?— спрашиваю я до того, как успеваю осознать, что ступаю на скользкую территорию.
Чем меньше известно о его жизни, тем лучше. Зачем мне? Достаточно и того, что раз в месяц мы будем пересекаться в доме общих друзей.
—Не знаю, если честно. Роберт сказал, что уАдиля мать заболела. Может быть, у нее, чтобы ухаживать.
Я прикусываю губу. У Адиля болеет мать? Что-то серьезное?Тут же мысленно себя одергиваю. Какая разница? На работе я каждый день вижу больных людей.
Виновато смотрю на Аню:
—Слушай, если уж все ушли играть в покер, я прилягу на полчаса? Голова немного разболелась. Зря я пила вторую«Маргариту».
—Без проблем. Я крикну или напишу сообщение.
Получив официальное разрешение хозяйки праздника, я иду на второй этаж и параллельно печатаю сообщение Диме, который вместе с Андреем и Сеней около часа назад ушел в сауну.
«Полежу немного наверху. Голова разболелась. Если что — знаешь, где меня искать».
Нажав «отправить», добредаю до конца коридора — туда, где расположена наша с Димой негласная спальня. Несколько раз за лето мы оставались в ней ночевать, и там даже хранится моя зубная щетка.
Потянув на себя дверь, я застываю от желтого свечения напольного торшера. Почему-то именно оно первым привлекает к себе внимание, и лишь после — открывшаяся картина, от которой я за секунду ощущаю спектр самых разнообразных эмоций: от смущения и шока до отвращения. В кресле под торшером сидит Адиль, а в его раздвинутых ногах на коленях стоит девушка. Я узнаю в ней подругу Ани, с которой меня недавно знакомили. Гребаная стриптизерша, чья голова сейчас ритмично двигается вниз и вверх над его расстегнутой ширинкой.
Моя рука с телефоном, обмякнув, падает вниз и ударяется о бедро. Он даже не снял кепку. Сидит в нашей комнате в своей чертовой бейсболке, пока девка, которую он видит впервые, делает ему минет.
Ненавижу себя за то, что в такие моменты как сейчас, мозг напрочь лишается возможности соображать. Я медик, и по долгу службы мне необходимо уметь это делать в любой ситуации[N2]. Просто шагнуть назад и уйти, и желательно в это же мгновение напрочь стереть из памяти эту уродливую картину.
Промедление наказуемо. Адиль отрывает глаза от покачивающейся макушки и смотрит на меня. Выражение его лица ничуть не меняется, будто я застала его за просмотром вечерних новостей.
—Хочешь смотреть или присоединиться?— своим обычным тоном спрашивает он. Так, будто в эту самую секунду делает мне огромное одолжение.
Поняв, что в комнате есть кто-то еще, Валя, Мила, или как там ее зовут, пытается дернуться вверх, но Адиль накрывает ладонью ее затылок и толкает вниз, заставляя продолжать. От пошлого булькающего звука хочется заткнуть уши.
—Пошел ты,— выдыхаю я, краснея до корней волос.
Гнев и возмущение отрезвляют, и я наконец делаю то, что должна: выскакиваю за дверь.
По коридору я бегу, чудом не натыкаясь на стены. В голове бурлит каша из мыслей, щеки пылают, в груди тоже. Урод… Ублюдок… Животное… Занимается этим с первой встречной…. В комнате, где я планировала остаться ночевать.Даже не снял свою идиотскую бейсболку.
Перед лестницей резко останавливаюсь. Внизу слишком светло и слишком много людей, чтобы запросто там показаться. Мне нужно немного времени, чтобы прийти в себя и вернуть лицу безмятежность. Не хочу, чтобы кто-то подумал, что… В общем, не хочу.
Обернувшись, снова смотрю в длинный темный проход. От происходящего в той комнате меня отделяет лишь десяток метров. Когда дверь за мной захлопнулась, он просто продолжил? Кем надо быть, чтобы самую малость не смутиться?
В горле горит неприятие.Не понимаю… Просто не понимаю… Это Адиль уехал, бросив меня одну. Это он сделал мне больно. И что мы имеем? Общаться цивилизованно пытаюсь одна я, а он ведет себя так, будто семь лет назад не разбил мне сердце… Каким же черствым нужно быть! Мне тогда всего-то исполнилось девятнадцать, и он прекрасно знал, что был для меня всем. Я тысячи раз проматывала в голове причины, которые заставили его так поступить, но так и не нашла ответа. Мы поругались накануне, да. Но мы с ним ругались сотни раз, и гораздо серьезнее.Если бы после приезда он сказал пару слов в объяснение, если бы выглядел виноватым или, на худой конец, извинился…Возможно, тогда бы у меня получилось его понять и я наконец отпустила.
Вобрав в себя побольше воздуха, трогаю глаза. Просто проверить. Сухие. Вот и прекрасно. Уж лучше злиться, чем заплакать из-за него. Адиль как темная трясина — высасывает все хорошее и правильное, сбивает ориентиры.Нельзя забывать, что теперь я лучше его. Моя жизнь прекрасна, есть любимая работа, а рядом — замечательный мужчина, который по-настоящему меня любит и заботится.
Выдохнув, расправляю плечи. Если среди нас двоих и есть победитель, то это я. Не Адиль.Нужно об этом помнить.
С этими мыслями спускаюсь в гостиную, где на диване все так же сидит Аня в компании своей подруги-стриптизерши. Быть может, я предвзята, но садиться рядом не хочу. Хотя о какой предвзятости может идти речь после увиденного в спальне?
Заметив меня, Аня вопросительно поднимает брови.
—Передумала отдыхать?
—Вроде того,— буркаю я, идя в сторону кухни. Не хочу ничего объяснять и обсуждать тоже.— Решила чай себе сделать.
Аня подходит ко мне, когда я, сидя перед чашкой дымящегося кипятка, разглядываю глянцевый[N3]чайный пакетик, который так и не окунула внутрь.
—Весело тут у тебя.
—Не жалуюсь. Это единственное место, где тихо.
Она выдвигает стул и садится напротив.
—Тебя смущает, что они стриптизерши, да? Просто я вижу, что ты немного в напряге. Девчонки нормальные на самом деле. На работе часто меня выручали. Когда клиент скандальный попадался, они, чтобы успокоился, ему больше внимания уделяли.
—Всё нормально,— говорю я, не желая ей возражать и портить настроение.
На свой день рождения Аня имеет право приглашать кого угодно.
—Слушай, а как вы с Адилем познакомились? Ну и в принципе, как тебя угораздило…— Она издает рваный смешок.— Я о ваших отношениях преимущественно от Робсона знаю.
—Мило, что вы нас обсуждаете,— иронизирую я. Спонтанная реакция на небрежное «угораздило».— Познакомились через Дениса Зарубина… Помнишь его? Он потом в Польшу с семьей переехал. Они с Адилем вместе учились.
