—Матвей.— Я вдавливаю пальцы ног в пол, старательно ища верную опору, которая позволит не сорваться.— Нужно поговорить.
Его лицо меняется за секунду, из расслабленного становясь настороженным и вопросительным. Он всё чувствует. Может быть, даже подспудно знал, что этот разговор состоится.
—Давай поговорим,— произносит с запинкой и кивком головы указывает на кухню.— Там нормально?
В этот самый момент мне отчаянно хочется попятиться назад. Выйти за дверь, прогуляться. Передумать. Оттянуть момент. Просто он такой. Рядом с ним всё становится проще и сложнее одновременно. Необыкновенный… Невероятно сильный и одновременно настолько уязвимый в своей искренности. Солнечный, притягательный, самый близкий… Поймёт ли он когда-нибудь, что всё это ради него?
Мы вместе идём на кухню. Матвей держится чуть позади, окружённый облаком напряжённости. На столе лежит коробка, источающая запах сыра и печёного теста, рядом — упаковка с грёбаным поке, который я никогда не съем. Возле кофемашины стоит чашка с воодушевляющей надписью на английском, чуть поодаль — пробковая подставка под горячее и упаковка жевательной резинки. Матвей покупает её блоками с тех пор, как бросил курить. Хочу запомнить финальную картину нашей совместной жизни.
—Так что ты хотела сказать?
Он переступает с ноги на ногу и скрещивает руки на груди. Волнуется. Ему вообще плохо удаётся скрывать свои эмоции. Надеюсь, что так всегда и останется. Миру нужны тёплые и честные люди, как он. С холодными и закрытыми одни лишь проблемы.
Глубоко вздохнуть и обязательно задрать подбородок, чтобы продемонстрировать непреклонность и решительность.
—Я переезжаю в Санкт-Петербург. Там мне предложили вести один крупный проект. Я долго раздумывала, но сегодня согласилась.
Вижу, как белеет его лицо и как дёргается кадык на шее. Других симптомов боли не вижу, потому что отвожу глаза. Не могу. Не выдерживаю.
—А я?
Самая ужасная постановка вопроса. Хуже просто не придумаешь. Можно было спросить: какого хрена? Или: почему не посоветовалась? Что за херню ты только что сморозила, в конце концов? Но не так. Не так.
—Я уезжаю одна. Проект будет отбирать всё моё свободное время, деньги на кону серьёзные…
—Стелла,— его голос натянут так, что, кажется, в любой момент может лопнуть и оборваться,— ты слышишь меня? А я?
Я поднимаю глаза. Матвей тяжело дышит. Это видно по растягивающейся ткани футболки и набухшим венам на шее. И его глаза… В них чернеет паника.
—Ты остаёшься в Москве. Здесь твои друзья, твоя жизнь и здесь…
—Ты моя жизнь,— перебивает он.
—Жизнь не замыкается на одном человеке, Матвей. Привязанности появляются и проходят, а жизнь продолжает двигаться дальше.
—Привязанности?— Он запускает ладони в волосы и в изумлении мотает головой. Снова переступает с ноги на ногу, трёт лицо.— О каких привязанностях ты говоришь? Я тебя люблю. Ты разве этого не знаешь?
Чья-то невидимая рука перехватывает шею, так что перестает хватать воздуха. Я прикусываю щёку изнутри и заставляю себя дышать. Да, я знаю, Матвей. Такому, как ты, слова не нужны. Твоя любовь сквозит в каждом взгляде и жесте, в каждом произнесённом тобой слове.
Был время, когда я перестала верить, что любовь существует. Думала, что есть лишь симпатия и сексуальное притяжение, которые впоследствии переходят в привычку, и что в конечном счёте каждый сам за себя. Ты убедил меня в обратном. Что можно уметь чувствовать за двоих.
—Влюблённость тоже имеет свойство проходить. Тебе только двадцать три, Матвей. Сколько всего у тебя ещё будет, ты пока и помыслить не можешь. Это сейчас кажется, то, что имеешь,— навсегда. На самом деле всё меняется, уж поверь мне. Когда я выходила замуж, тоже была уверена, что это на всю жизнь.
—Зачем ты всё это говоришь? Для чего убеждаешь в том, что мои чувства — херня? Я не твой мудак-муж. Для меня ты — это целая вселенная. Я всю свою жизнь с тобой представил, и мне понравилось… Именно так я хочу жить… С тобой рядом.
Мне хочется закрыть уши, чтобы этого не слышать. Самые прекрасные слова из возможных ранят как отравленные стрелы. Я знала, что будет сложно… Готовила себя. Но не так ведь… Не до такой степени.
—Хватит. Ты понятия не имеешь, как всё может обернуться. Пройдёт время, и ты возненавидишь меня за то, что я лишила тебя будущего, которого ты достоин. Перед тобой весь мир как на ладони. Ты такой умный и цельный. Просто пока не успел распробовать жизнь во всех её красках.
—Чего я не успел распробовать, Стелла?— гневно рявкает он.— Девок? Я натрахался до тошноты. Пойми, ты — это не случайность… Не бзик и не гормональное бешенство. Я, блядь, молиться начать готов в благодарность за то, что тебя получил.
—Это сейчас так. А пройдёт год или два, и новизна сотрётся. Начнётся быт. У меня появятся седина, целлюлит и морщины. А тебе по-прежнему не будет и тридцати.
Слова сыплются из меня легко, потому что я больше не пытаюсь его ни в чём его убедить. Всего лишь озвучиваю измучившие меня страхи, которые и помогли принять конечное решение об отъезде в Питер.
—Я знаю, каким ты станешь, Матвей. Будешь успешным, получишь всеобщее признание. Успех заразителен, ты в курсе? Одновременно с ним твоя планка будет расти. Рядом с тобой всегда будут женщины. Красивые женщины. Молодые. А дома тебя будет ждать та, что стареет. Такой сценарий начнёт тяготить не только тебя, но и меня. Не думай, что я приношу себя жертву. Я забочусь в том числе и о себе. На нас уже сейчас косо смотрят. А что будет дальше? Я не хочу превращать заглядывание в зеркало в ежедневное испытание.
—Для меня ты всегда будешь красивой, как ты не поймёшь? Разве любовь исчисляется количеством морщин? Разве браки распадаются из-за того, что кто-то поправился или полысел?
Из лёгких вырывается истеричный смех.
—Это другое.
—Стелла…— Матвей делает шаг вперёд, глядя на меня с мольбой.— Я понимаю, что в последнее время со мной было трудно. Я срывался из-за собеседований, угодил в больницу… Тебя напрягали моя мать и Денис. Одно наложилось на другое… Но ты просто знай, что всё будет по-другому… Лучше. Я всего добьюсь и буду достоин тебя… Не стану обещать ту жизнь, которая у тебя была с Родинским, но клянусь, что ты никогда не будешь ни в чём нуждаться…
—Матвей, замолчи…— хриплю я, задыхаясь от сдерживаемых слёз.— Не нужно этого говорить. Ты достоин… Конечно, ты достоин… Гораздо большего, чем я. За всю свою жизнь я не встречала человека лучше тебя. Дело совсем не в деньгах и не в том, что ты не способен дать мне то, что я, по твоему мнению, заслуживаю. Бывает, что обстоятельства диктуют нам, как поступать. Это наш случай. Ты имеешь право проживать свой путь, не подгоняя себя необходимостью осыпать меня деньгами. А я имею право не сравнивать себя с твоими сверстницами.
—Ты сама слышишь, что говоришь?! Ты же тоже любишь меня! Можешь даже отрицать. Я, блядь, просто это знаю!
