–Смотри, что у меня есть,– прошептал мужчина.
Точно! Это же Чарли. То есть, мой отец. Он был темноволосым, с густой бородой и смешными усами – их кончики слегка подкручены. Я – Лея, его точная копия: такие же пушистые брови, карие глаза и нос с горбинкой.
Чарли достал из кармана шоколадку и протянул ее Лее. От этого жеста на душе разом потеплело. Все-таки у меня было относительно счастливое детство. С таким папой по-другому быть не могло.
–Чарли!– я резко обернулась и увидела Мэри. Она слегка постарела, но была все такой же красавицей. Возвращаясь к себе, я попыталась мысленно прикинуть свой возраст. Четыре? Пять? Что-то около того.
–Не давай ей столько сладкого. Она слишком полная для пяти лет.– Мэри вырвала из моих рук шоколадку.
–Конституция тела у нее в твою мать. С генетикой не поспоришь. Дай ей конфету, пусть ребенок поест сладкого,– мягко настоял Чарли, но Мэри была непреклонна.
–Нет.– Отрезала она и удалилась.
У Леи навернулись слезы, и она прижалась к отцу.
–Пап, а правда, что я очень толстая?– пролепетала малышка, с трудом выговорив букву «р».
–Мама так шутит,– отмахнулся отец и прижал Лею еще сильнее.
Комната вновь расплылась, заполняясь тьмой. Почему Голос показывает лишь короткие отрывки? Что я должна из них понять? Моя мать не хотела меня, и я с трудом, но могу понять ее. Отец же, напротив, любит, холит и лелеет. Но что означает эта сцена? Почему так коротко и неясно?
Тьма рассеялась, и я вновь в этой же квартире. Жду, когда воздух заискриться, и появлюсь я и родители, но ничего не происходит. Внезапно, с кухни доносится всхлип. Направляюсь туда.
За столом сидит Мэри с какой-то женщиной. Голова моей матери опущена, а плечи трясутся. Она плачет? Я подошла ближе и встала напротив нее, возле подоконника.
–Она разрушила всю мою жизнь,– сквозь слезы произнесла Мэри.
Пока я пыталась понять смысл сказанных слов, подруга начала говорить.
–Мэри, не ставь на себе крест. Тебе всего двадцать три! Вся жизнь впереди.
Если Мэри двадцать три, значит мне около семи лет.
–Я не хотела ребенка так рано!– вскрикнула Мэри и еще громче заплакала.– Я вообще не хотела ее, понимаешь?
Скрип в прихожей привлек мое внимание. Нет! Нет, нет, нет! Там стояла я! То есть Лея! Она слышала каждое слово. Лицо ее покраснело, глаза наполнились слезами. Лея бесшумно прошмыгнула в свою комнату, а я устремилась за ней.
Мне бы хотелось прижать ее к себе, пригладить непослушные волосы и сказать, что все будет хорошо, но я призрак. Мое прикосновение прошло сквозь нее. Пришлось наблюдать со стороны, как она упала на кровать, зарываясь лицом в подушку, и заплакала.
–Она меня не любит,– тихий шепот коснулся слуха. Я приблизилась к ней, но сделать ничего не могла.
Внезапно Лея поднялась с кровати и потянулась к тумбочке. За тоненькими книжками лежало несколько плиток молочного шоколада. Она бесшумно сняла упаковку и надкусила. Слезы продолжали литься по ее щекам, но с каждым укусом их становилось все меньше. Видимо, так она заглушала свою боль.
После одной плитки ей не полегчало. Она развернула вторую и едва успела поднести ко рту, как в комнату влетела Мэри.
–Сколько можно жрать сладкое?– рявкнула она и вырвала из рук Леи шоколадку.– На тебе все джинсы трещат по швам!
Лея залилась краской и опустила голову. Мне безумно хотелось выставить Мэри, и прижать к себе Лею, но я лишь наблюдатель со стороны. Наблюдатель собственной жизни.
Комната погрузилась во тьму, но через секунду снова возникла. Все выглядело здесь так, как и было до этого. И даже Лея сидела на кровати, со страхом поглядывая на дверь. Мэри.
Она что-то кричала, активно жестикулируя руками. Лицо ее покраснело, глаза налились кровью. За ее спиной стоял Чарли, с опущенной головой. По всей видимости, усмирить мою мать было не в его силах. А Мэри не останавливалась. Она продолжала унижать меня, то есть Лею, не щадя собственного голоса. Хорошо, что я ее не слышу, зато плач Леи отчетливо прозвучал в этой тишине.
–Я не виновата!– не выдержав, выкрикнула она.
Мэри заткнула ее взглядом и вскинутым пальцем. Лея в ответ сильно закусила губу. Как только дверь захлопнулась, она ринулась к своей тумбе и достала оттуда несколько шоколадок. Сколько времени прошло с прошлого воспоминания? Почему это вошло в привычку?
Я окинула взглядом Лею и заметила, что в области бедер она стала больше. Мама оскорбляла ее за лишний вес, но, в тоже время, была причиной. Она не разговаривала, а орала, не беспокоясь за причиненный вред. А Лея… Ела шоколад, смотрела в собственное отражение и заливалась слезами. Она знала, какой вред приносит ей эта привычка, но только так могла себя успокоить.
Лея растворилась, как и комната. Я приготовилась к новому скандалу, но оказалась… в школе? Появились парты, доска, учительский стол. Дверь класса распахнулась, и в кабинет ввалились дети, сопровождаемые учителем и родителями. Я пыталась отыскать взглядом Мэри, но наткнулась на Чарли. Он держал за руку Лею, а та прижималась к его ноге, испуганно оглядывая одноклассников. Среди всех она была самой плотненькой и круглой.
Учитель указал Чарли на третью парту, в среднем ряду, там уже сидела девочка с пышными каштановыми волосами, в очках.
–Я Нэнси,– широко улыбнулась она.
–Лея,– ответила я вместе со своей маленькой копией.
И тут же на душе отлегло. Чарли вместе со мной улыбнулся, наблюдая за знакомством.
Опять тьма. На этот раз, она была дольше, чем прежние. Видимо, Голос подбирал наиболее значимые события, которые помогли бы мне осознать, какую жизнь я прожила.
Тьма рассеялась, и на меня посыпалось множество событий, быстро-быстро сменяющимися картинками: вот мы у Нэнси пьем черный чай и едим клубничный рулет, после перемещаемся в ее комнату и играем в куклы, вот мы с папой идем в парке, и я катаюсь на всех аттракционах, а потом он мне покупает сладкую вату и фотографирует на фоне колеса обозрения, вот мы гуляем во дворе, играем в магазин. Я расплачиваюсь листьями, сорванными с деревьев. Все это сопровождается моим смехом и улыбкой. Да, отношения с мамой были сложными, но в остальном, я росла счастливым и здоровым ребенком.
Тьма окутала меня, вновь подбирая нужный период. Я догадалась, что именно сейчас увижу, но рьяно откидывала от себя эту мысль.
Я снова в школе, точнее, в школьном коридоре. Мы стояли вместе с Нэнси, прислонившись к подоконнику, и о чем-то тихо перешептывались. От слов подруги Лея заливалась румянцем. Видимо, обсуждали мальчиков. На вид нам около двенадцати-тринадцати лет.
