—Ничего. Это я так шучу.
Анонимус вышел. И сразу же дверь распахнулась и влетел Кузя.
—Гермес Аркадьевич! Вы хорошо себя чувствуете?
Див бросился к нему и грохнулся на колени возле кровати, сложив руки на одеяло.
—Этот ваш… не пускает меня. Я три дня уже под дверью торчу. А мне можно уже, вам последнюю операцию сделали почти неделю назад.
—Неделю? Выходит, я здесь уже неделю?
—Не-а. Две с половиной. Сначала вы лежали в реанимации. Потом вам сначала одну операцию сделали, потом еще одну. Сказали, что если всё будет хорошо, вас выпишут через несколько дней.
Кузя поднял голову и улыбнулся. Но Аверин смотрел не на его лицо. А на золотого двуглавого орла на его шее. Что ж… не такой уж плохой конец у этой истории, если разобраться. Но почему-то стало грустно.
Додумать эту мысль он не успел. Дверь снова открылась, и в палату вошел Виктор. И на его лице улыбки не было.
—Кузя, выйди. Мне нужно поговорить с Гермесом Аркадьевичем. Доктор сказал, что уже можно.
—Ну Виктор Геннадьевич!
—Кузя, вышел,— проговорил Виктор тоном, не терпящим возражений.
—Ладно,— Кузя встал и поплелся к двери.
А Виктор зашел и присел на стул возле кровати.
Некоторое время оба молчали.
—Как вы?— спросил Виктор.
—Жив, как видите,— Аверин попытался улыбнуться.
—Да… вижу,— Виктор посмотрел куда-то в сторону. И, видимо, устав от тягостного обмена любезностями, повернулся и посмотрел Аверину в глаза:
—Как вы могли… и вы мне еще голову морочили!
Аверин отвел было глаза, но понял, что это выглядит жалко. И оправдываться было бессмысленно, но он всё же проговорил:
—Я хотел вам сказать. Пытался даже пару раз. Понимаю, как глупо это звучит, но это была ошибка. И я не знал, как ее исправить.
—Вы про то, что водили меня за нос с Кузей? Я знаю, он мне всё рассказал. Вы же сами велели ему сдаться.
—Да…— Аверин всё-таки улыбнулся,— но я не думал, что выживу.
—Именно. А я как раз про это и говорю. Про то, как и почему вы выжили.
Он поднял руку и положил что-то на одеяло. Аверин посмотрел — это было лезвие его кинжала.
—Знаете, что это?
—Конечно,— Аверин протянул здоровую руку и взял лезвие двумя пальцами,— это мой серебряный кинжал. Кузя как-то сумел найти его и вогнать в горло того демона… Впрочем, я уверен, вы это всё тоже уже знаете.
—Конечно. А вот вы знаете, что ваш див сжимал эту штуку в руке ровно до тех пор, пока я не приставил к его голове пистолет?
—В руке? Пистолет?.. Я не понимаю…
—А вы подумайте. Вы же колдун.
Аверин нахмурился и еще раз посмотрел на лезвие.
Проклятье… ну конечно же… Выходит, Кузя специально причинял себе боль, сжимая серебряный нож, чтобы…
—Вот же черт…— Аверин бессильно уронил руку на одеяло. Лезвие выскочило из пальцев и упало на пол.
—Помните, что вы мне постоянно говорили?— Виктор повысил голос.— «Они не люди!» «Не очеловечивайте их!» «Всё, что они хотят, это сожрать!» Вы хоть сами себе верили? И после всех этих разумных слов, что вы сделали? В одиночку рванули сломя голову к дому Хмельницких, чтобы отдать жизнь за «не человека»! Никогда не поверю, что в этот момент вы думали о кучке пьяных анархистов! Нет, вы были готовы погибнуть, спасая своего дива! А когда я нашел парня в больнице, его трясло так, что под ним диван ходуном ходил. Он был весь в вашей крови! И знаете, чего он боялся больше всего? Что сорвется. Я, дурень, еще пистолет на него наставлял, вспомнил, что вы говорили про опасность для жизни. Да только Фетисов меня потом просветил. Гермес, когда я его увидел рядом с вами, там, возле особняка, он дыру в вашей ноге рукой зажимал. Он наврал в скорой, что ваш фамильяр, чтобы его пустили и он мог продолжать накачивать вас своей энергией. Вы выжили только благодаря ему. «Не человеку». Но, знаете, я бы так не злился. Мы все ошибаемся, даже в самых близких. Но вы — мой лучший друг. Неужели вы подумали, что я бы вас не понял? Не понял, почему вы не хотите отдавать мальчонку Булгакову?!
Аверин отвел взгляд. Он понятия не имел, как ответить. Мысли метались из стороны в сторону, собрать их в единое целое не удавалось.
—Всё равно пришлось…— тихо проговорил он.
—А что было делать? В вашей вене торчала игла с чьей-то кровью. Вам предстояло еще две, в лучшем случае, операции, наша клетка в участке не выдержит дива первого класса. А от вашей у нас не было ключа. Отвезти его в Управление было единственным выходом. Не волнуйтесь, Фетисов подтвердил, что на момент регистрации ваш див был вторым классом.
—Спасибо… Я… я видел орла. Я могу с ним поговорить?
—Конечно, я сказал всё, что хотел. Честь имею.
Он встал и вышел из палаты.
И тут же туда вновь влетел сине-красный вихрь. Устроившись на прежнем месте у кровати, Кузя радостно затараторил:
—А вы знаете, что у меня теперь четвертый уровень? Даже больше. Почти пятый! Половина дивов Управления слабее меня! Представляете?
—Представляю, Кузя,— Аверин улыбнулся,— как тебе вообще… в Управлении?
—Так себе,— Кузя скривился,— комнаты у них в общежитии крохотные, вот такие всего,— он развел руки в стороны,— кровать, стол, стул и маленький шкафчик. И всё. Даже телевизора нету. В стены встроены серебряные решетки. В двери тоже. Так не видно, но хорошо ощущается. Но со временем привыкаешь, конечно.
—Получается, это натуральная тюрьма?
Сам Аверин никогда не бывал в корпусе Управления, где содержали дивов. И таких подробностей не знал. Что же… в средствах Управление действительно не ограничено.
—Не. Там можно свободно входить и выходить. Меня запирали всего три раза, в первые дни, а потом еще на время операций. Но я хорошо себя вел, на стены не кидался.
—Молодец,— сказал Аверин. Ему стало совсем неловко.— Нет, правда, ты большой молодец.
—Да ладно,— отмахнулся Кузя,— я же не идиот, я же знаю, что там везде серебро. Зато еду приносят прямо в комнату. Правда, это бурда какая-то, сытная, но совсем не вкусная, мешанина каши, мяса и овощей,— он наморщил нос.
Серебро…
—Кузя, покажи руку,— попросил Аверин,— ту, в которой ты серебро держал.
—А, да отлично всё,— див вытянул руку и раскрыл ладонь. По ней пролегли две глубокие белые бороздки — видимо, в эти места упирались острые края лезвия.
—Зато оказалось, что Владимир умеет быть не страшным, он мне там всё показывал и объяснял правила.
«Конечно, не страшный. Ты же теперь ненамного слабее его». Надо было по-настоящему поблагодарить Кузю. Но сейчас подобрать правильные слова у Аверина никак не получалось. А потом? Будет ли потом возможность хотя бы поговорить с ним?
