Он выскочил в коридор. Где-то хлопнула дверь.
—Надеюсь, теперь ты доволен,— покачала головой бабушка.
А Мария уронила голову на стол и зарыдала.
—Ка-а-р-р,— послышалось с улицы.
Аверин оглянулся — на карнизе открытого окна сидела галка. Вероятно, Кузе удалось удрать от детей, и он подслушал разговор. Что же, не стоило его за это осуждать, див принял живейшее участие в расследовании и наверняка побыстрее хотел узнать, что произошло.
Но внимание он привлек не поэтому. Аверин подошел к окну и увидел, что во двор дома въезжает машина.
Когда она остановилась, с водительского места вышел человек в рясе — священник из местного храма, который на днях исповедовал бабушку. Анонимус придержал дверцу, помогая ему.
Из противоположной двери выбралась монашка. Фамильяр не только не помог ей, но и отошел на пару шагов, как будто не хотел соприкасаться.
«Див. Из скита»,— догадался Аверин. И вопросительно посмотрел на бабушку:
—Кто это и зачем здесь?
Бабушка поднялась со своего кресла:
—Та, кто будет защищать этот дом, когда ты его покинешь. Я вызвала ее сегодня утром, сразу как встала.
—Она одна здесь? И с чего вы взяли, что дому вообще нужна защита?— поинтересовался Аверин.
—Вы с Анонимусом орали рядом с моей комнатой так, что невозможно было не услышать. И нет. Кто бы ни был тот див, который прятался в парке, я не имею к нему отношения. А то знаю я, ты сейчас начнешь всех собак вешать на меня.
Она удалилась, прошествовав мимо Аверина с высоко поднятой головой.
Аверин посмотрел на Кузю.
—Ну что же. Мне пора уехать отсюда. Кузя, иди за мной. И,— он повернулся к Марине,— ты тоже собирайся. У тебя есть немного времени, чтобы попрощаться с детьми и сестрой.
—Мне какие вещи брать? Теплые?— шмыгнув носом, спросила Марина.
—Не надо ничего. Я буду ждать тебя у машины.
Он пошел к выходу из столовой.
—Подождите. Да подождите же!— Мария выскочила из-за стола, догнала его и вцепилась в руку: — Мне нужно поговорить с вами. Сказать вам кое-что. Важное.
—Хорошо. Тогда пойдемте в мою комнату.
Когда он закрыл дверь, Мария некоторое время молча смотрела в окно на играющих детей, потом повернулась и медленно проговорила:
—Я должна вам рассказать…
—Подождите,— перебил ее Аверин,— сначала ответьте мне на вопрос. Вы любите моего брата?
—Да, конечно, но…
—Никаких «но»,— он поднял руку,— я хочу точно знать, любите ли вы его искренне или просто верны ему под действием заклятия.
—Я люблю Василя! У нас трое замечательных детей! И я… я полюбила его еще до свадьбы. Ваш брат — самый добрый и благородный человек на свете. Еще тогда я уже носила ребенка…
—Я знаю. Поэтому я не почувствовал в вас того, что ощутил в Марине. Честно скажу, это ощущение, именно оно отвратило меня от нее. Но речь не обо мне. Если вы любите брата и не хотите ломать ему жизнь, просто молчите. Я не желаю знать того, что вы хотите мне рассказать.
Она шагнула к нему и внезапно опустилась на колени, заламывая руки:
—Гермес Аркадьевич! Марина не должна попасть в тюрьму! Она умрет там! Лучше уж я, я просто женщина!
—…И жена моего брата. Вот чего нам только не хватало, так это скандала и позора. Ради детей и своего мужа — не играйте в благородство и не делайте глупостей. Просто доверьтесь мне.
На ее лице засветилась надежда.
—Я… вам верю,— она поднялась и направилась к двери.— Простите меня. Я должна поговорить с мужем.
Аверин проводил ее взглядом. Потом обернулся к Кузе.
—«Монашка» не представляет опасности. И котом ты мне нравишься больше.
—Мя-а-а,— ответил Кузя, возвращаясь в облик кота.
—А теперь давай собираться. Сейчас мне следует побыстрее убраться отсюда.
Он собрал вещи, взял чемодан и корзину и вышел во двор.
—Ой, вы уже уезжаете?— подбежала к нему Вера.— И Кузя? Может, оставите Кузю с нами еще на пару деньков?
—Да, оставьте,— присоединился Миша,— мы его хорошо кормить будем!
—Чтобы у него была морда «во»?— улыбнулся Аверин и расставил руки. Эх. Хоть кого-то в этом доме расстроил его отъезд.
Он присел на корточки, обнял по очереди племянников, подхватил вещи и зашагал на задний двор, где стояла машина. Осталось только дождаться Марину.
—Приезжайте еще!— услышал он за спиной. И оглянулся. Дети махали ему или, скорее Кузе, руками. А чуть поодаль замер Анонимус и не сводил с него немигающего взгляда. Аверин поднял руку и помахал ему тоже.
Дойдя до машины, он закинул чемодан с корзиной в багажник.
—Стой!— услышал за спиной. И повернулся. К нему нетвердо, но размашисто шагал Василь. В руках брата была на треть пустая бутылка коньяка.
Аверин выпрямился и оперся рукой на крышку багажника.
—Стой, Гера,— брат подошел к нему и со стуком захлопнул крышку,— ты что же, правда считаешь, что можешь вот так вот взять и уехать? Ну уж нет.
—Василь…— начал он, но брат схватил его за плечо: — Пойдем,— он сжал его руку и буквально потащил за собой.
Аверин не стал сопротивляться.
Они вернулись в парк и добрались до беседки. Василь стукнул бутылкой по столу, ставя ее, и закурил. И после этого с размаху плюхнулся в кресло. Аверин сел в свое.
—Прости меня, Гера. Прости, что наорал и гадостей наговорил. Понятно, что не ты в этом виноват. Хочешь коньяка?
—Нет. Мне же ехать еще.
Василь наклонился вперед:
—Никуда ты не поедешь, Гера. Это бабушка сейчас соберет свои вещи и отправится обратно в скит. И монашку свою заберет, от нее вон даже Анонимус шарахается. Ты скажи мне, что мне делать теперь с Машей, а? Разводиться?
Аверин покачал головой:
—Василь, ты же понимаешь, что именно наша семья сильно виновата перед сестрами. Они лишь пытались защититься, как могли. И, если по совести, то бабушку нашу отправить надо не в скит, а в острог.
—Но вместо нее туда поедет Марина, да? Ч-черт!— Василь ударил кулаком по столу.— Поверить не могу, что я двадцать лет держал в рабстве собственную жену!
Он сорвал кольцо с пальца и брезгливо кинул его на стол. И вдруг посмотрел на Аверина с надеждой:
—Ты… ты ведь можешь эту дрянь снять, правда?
—Думаю, да. Потребуется некоторое время. И твоя кровь.
Василь задрал рукав рубашки:
—Бери, сколько надо!— он схватил второй рукой бутылку и хотел было отхлебнуть прямо из горла, но внезапно отвел руку: — Ой. А ничего, что я пьян?
