Сурков печально вздохнул.
—Ну вот теперь скажите, Гермес Аркадьевич, кто еще мог Дубкова порешить, а?
Определенная логика в словах пристава присутствовала. Но Аверин давно привык, что не всё, что крякает,— утка. Взять, к примеру, Синицына. И в этом деле обязательно нужно разобраться. Если Петр Устюгов виновен, то участи его Аверин не завидовал.
—Вы поаккуратнее с обвинениями,— на всякий случай предупредил он,— это особо тяжкое. Сами знаете, чем такое карается. А если сожравший Устюгова див, заполучив память, укажет на его невиновность? Вы же по этапу и пойдете.
—Да некому больше,— махнул рукой Сурков,— да я и не дурак. Не бьем его, кормим хорошо. Жду, пока совесть заест. Священник к нему утром вот приходил. Он же не бандит, Устюгов-то. Разум от горя помрачился просто.
—Значит, он у вас под арестом. Могу я с ним поговорить?
—Да, конечно, ваше сиятельство. Авериных здесь любят и уважают. Может, он вам покается.
—Тогда приведите его сюда. И вот еще что. Чем Устюгов вдову в качестве убийцы не устраивает? Она кого-то другого подозревает?
—Да, другого, вы не поверите, кого.
—Хм. И кого же?
—Сатану. Она утверждает, что ее мужа убил Сатана.
Петра привели быстро. Он зашел в приемную и уставился в пол.
—Снимите с него наручники. И оставьте нас.
—Но, ваше сиятельство,— начал было один из полицейских, но Аверин пристально посмотрел на него, и тот послушно полез за ключами.
—Ну, здравствуй, Петр,— поприветствовал Аверин.
—И вам не хворать,— пробормотал арестант, продолжая глядеть в пол.
—Ты не помнишь меня, Петр? Ты и твой брат конюхами работали в клубе «Вега». Я — Гермес Аверин.
—А-а-а…— Петр поднял голову, и глаза его заблестели,— ваше сиятельство, как же помню. Вы на Ласке катались, я ее чистил. Всегда вы и ваш брат щедрыми были.
Внезапно он рухнул на пол и принялся отвешивать поклоны:
—Ваше сиятельство, Гермес Аркадьевич! Возьмите Наташку, в поломойки возьмите! Воду с пола пить будет! Ноги вам целовать! Иначе на обочину ведь пойдет девка. Куда ей еще, с отцом-душегубом?
—Встань, Петр,— нахмурился Аверин,— ты что ли убил?
—Ваше сиятельство,— Петр удивленно поднял голову,— а вы что же, сомневаетесь?
—Я всегда сомневаюсь, работа такая. Так ты убил? Только честно. Скажешь правду — устрою судьбу твоей дочки.
Из глаз мужчины потекли слезы:
—Ну не убивал я. Клянусь, не убивал! Да ведь человек я, как человек может сотворить такое злодейство? Каюсь, хотел. Убить хотел. Топор даже носил, вдруг как встречу. Да где там. Они с нами одной дорогой не ходят. Но я всё на себя возьму. Если прикажете. Наташу только устройте. Пропадет. А мне терять нечего. Я думал руки на себя наложить, да грех это. Может, и лучше, если чертяка меня сожрет.
Он замолчал и добавил тихо, вытянув вперед голову:
—Вы же колдун, ваше сиятельство. Скажите, страшно это? Правда, что душе бессмертной конец? Тогда, может, оно и лучше,— он показал затягивающуюся вокруг горла петлю.
Аверин стукнул кулаком по столу. Петр вздрогнул и замолчал.
—Петр. Мне не нужно твое признание. Я того душегуба поймать хочу. Ты же сам сказал — нелюдь.
Петр пополз к нему на коленях:
—Ваше сиятельство! Поймайте! Я за вас всю жизнь молиться буду! У меня же дети малые. Отец — старик! Тесть с тещей еле живые, как Любушка погибла. Наташа старшая… Внук по весне родился…
—Стой,— прервал его Аверин, понимая, что Петр сейчас будет перечислять свою огромную семью.
—Простите, ваше сиятельство.
—Встань для начала. А еще лучше — сядь. И давай, рассказывай всё, что знаешь. И про то, как ваш дом жгли, и про то, как жена твоя погибла, и про Сатану. Где твоя семья сейчас?
—У брата. На сеновале живут. Тепло сейчас, хорошо на сеновале.
Петра Аверин отпустил в глубоком раздумье. И сказал позвать к нему Суркова.
Тот появился тотчас же.
—Вот что,— сказал Аверин,— Петр Устюгов не виновен. Но отпускать его нельзя — поставьте к нему охрану и пусть у него все опасные предметы заберут. Он нехорошее задумал. Я его отговорил, вроде, но…
—Да кто же, если не он?— удивился Сурков, а потом покивал: — А-а, сыновья его сами могли. Или брат, Федор. Может, их взять, пока в бега не подались?
—Погодите брать. Никто никуда не побежит. Разберемся. Вы лучше скажите, вы задержали того парня, который Любовь Устюгову сбил?
—Да нет, зачем же? На нем и так лица не было. Отпоили водой, дали коньяку. С ним друг был, он и сел за руль, да уехали они. Чем он виноват-то?
«Тем, что на повороте и не подумал скорость сбросить».
—Но хоть номер-то его записали?
—Ну конечно. Номер записали, само собой. Зовут Хмельницкий Николай.
В машине Аверин обнаружил свернувшегося калачиком и спящего на заднем сидении Кузю. Постучал в окно, тот подпрыгнул и уставился на хозяина полуприкрытыми глазами.
Аверин открыл дверь и сел за руль.
—Сейчас я еду в поместье Дубковых.
—Мне в кота?— уныло проговорил Кузя.
—Нет. У меня есть для тебя важное задание. Только ты должен очень постараться. Понял?
—Ага!— оживился Кузя.
—Тогда слушай. Примерно три недели назад тут, на шоссе, парень по имени Николай сбил женщину с детьми, жену погорельца Петра Устюгова. Очень переживал. Потом приходил домой к брату Петра, где семья погорельцев устроилась, прощения просил, деньги предлагал. Они не взяли, прогнали его. Он, когда уходил, кричал: «Я не виноват! Я же знаю, кто виноват!» Потом он приходил еще раз, за день примерно до убийства Дубкова. Ни Петра, ни его брата дома не было, остальные домочадцы даже калитку не открыли. Николай им из-за забора что-то кричал, но что — отцу они не сказали, не придали значения. Я хочу, чтобы ты поговорил с ними. Представься другом Николая, пассажиром, который был в машине во время наезда, они не знают его имени, назовись Александром, к примеру. Скажи, что друг твой в участке у отца их прощения опять просил и что «Петр его простил». Но сам Николай им в глаза смотреть не может и просил денег передать на лечение братьев.
Аверин достал двести рублей и вручил Кузе.
—Попробуй поговорить. Разузнай, что этот Николай кричал, когда приходил в последний раз. И не видели ли они его в день убийства. Если они деньги возьмут, то и в дом позовут. Там их и разговоришь. Придумай что-нибудь. Если не пустят — жди меня на перекрестке возле Колтушского озера. Вот тебе адрес.
—Ага,— изо всех сил закивал Кузя. Лицо его светилось от радости.
Глава 7
Таких, как Дубков, называли «нуворишами» или, в народе, «скоробогачами». Дворянства у них не было, и вообще о происхождении Дубковых Аверин имел довольно смутное представление. Но были они побогаче, пожалуй, большинства окрестных помещиков. И беззастенчиво скупали земли у обедневших соседей. После чего выгоняли крестьян — фермеров и арендаторов — и застраивали участки современными дачными домами. Отчего становились еще богаче.
