Владимир резко обернулся:
– Ты знал, что князь Кантемиров здесь?
– Ага. Он приперся сразу же, прямо на пир. Как успел только.
– Почему не сказал?
– А надо было? А что? О… думаешь, это он всё устроил?
Вместо ответа Владимир поправил галстук.
– Нам надо торопиться. Сперва в больницу, – скомандовал он.
Двигаться оказалось всё еще тяжело, поэтому машину было позволено вести Кузе. Но в палату Владимир поднялся сам.
Увидев его, хозяин подскочил на кровати. В палате пахло едой и несколькими людьми. Некоторых из них Владимир узнал: молодая графиня Аверина и ее мать. Навещали хозяина? Интересно, а фамильяр Авериных еще в городе? С ним нужно поговорить. Но сначала – встретиться с императрицей.
– Как вы себя чувствуете? – спросил Владимир и подошел к кровати, держа в руках сверток с одеждой колдуна.
– Отлично, просто отлично! Ты знаешь, приходила Любава Вазилисовна, навещала меня. А теперь ты… это так неожиданно, но я просто счастлив!.. Ох, – спохватился он, – зачем ты встал? Ты же должен лежать!
Хозяин поднялся и протянул руку, коснувшись его локтя:
– Ты… выглядишь неплохо. Но всё равно, не нужно было тратить силы. Я бы сам завтра утром к тебе приехал.
– Нужно. Мы едем во дворец.
– А… – нахмурился колдун, – что-то случилось?
– В общежитие приходил Митрофан. Он мне угрожал.
– О… и, разумеется, не от своего имени. Значит, и князь Кантемиров тут как тут… вот черт. Это же одежда? – он указал на пакет.
– Да.
– Тогда я переодеваюсь, и поехали. Мне больше нечего делать в больнице.
Он протянул руку и посмотрел на свой гипс. В голосе послышалось смущение:
– Тебе придется помочь мне одеться, Владимир.
– Конечно. Это я сделал?
– Ты был без сознания, не вздумай себя винить.
Владимир внимательно посмотрел ему в глаза. Это было нарушением субординации, последнее время при общении с хозяином Владимир опускал взгляд, но сейчас ему нужно было полное внимание колдуна.
– Я должен сказать вам нечто важное.
Хозяин тоже посмотрел на него и нервно облизал губы:
– Да-да… я слушаю.
– Если вас ранят, серьезно ранят, освободите меня немедленно. Я сумею продержаться и не нападу, пока вы будете читать заклинание освобождения. А потом, когда связь ослабнет, постараюсь добраться до ближайшего общежития и потребую себя запереть. Вы поняли? Сделаете?
Странная кривоватая усмешка скользнула по лицу колдуна.
– Выпустить демона – это преступление. Уголовное преступление.
Владимир в ответ улыбнулся уголками губ:
– Если всё получится – мы решим эту проблему.
Иннокентий прошел по темно-красному ковру, поклонился и застыл посередине покоя, оборудованного под рабочий кабинет.
– Приветствую, Императорский див, – он остановил взгляд на зеленом сукне, покрывающем стол. Прямо смотреть он не будет.
Владимир сидел за столом в черном кресле, и Иннокентий понял, что сделано это не столько, чтобы подчеркнуть высокое положение, сколько чтобы скрыть слабость. Безусловно, Владимир выглядел намного лучше, чем утром, но Иннокентий чувствовал, что до окончательного восстановления еще весьма далеко.
Кабинет в Кремлевском дворце был не менее роскошен, чем дорогой шерстяной костюм Императорского дива, ничем не отличающийся от одеяний самых высокопоставленных колдунов. Но Иннокентий вспомнил совсем другую картину.
Избитый плетью с вплетенными серебряными нитями, в засохшей крови и со свисающей лохмотьями кожей, этот черт, закованный в серебряные колодки, продолжал дерзко смотреть своими опухшими, красными от серебра глазами, и не только на Иннокентия, дива намного сильнее и выше по рангу. Он смотрел прямо, не опуская глаз, и на хозяина, который, качая головой, оформлял очередной отказ от владения.
Владимира возвращали второй раз только за эту зиму. Никто из канцеляристов не хотел брать его в услужение. Черт слыл дерзким, ленивым, изворотливым и готовым на всё, чтобы не выполнять приказы. Даже суровое наказание не могло его вразумить. Но самое главное, о чем никто не говорил, но знали все в Тайной Канцелярии: этот черт доносил начальству обо всех нарушениях своего колдуна. Несколько раз он ухитрился обойти даже прямые запреты, а скрыть что-то от пронырливого чертяки было невозможно. Предыдущего его хозяина после такого доноса выгнали за растрату. Нынешний же, тщедушный юнец, которому, пользуясь неосведомленностью, умудрились всучить своенравного черта, вывихнул руку и сломал хлыст о его рожу, но черт только таращился и ухмылялся. А как он выполнял приказы? Несчастный колдунишка велел помыть ему сапоги, что Владимир выполнил с особым тщанием, но использовал для этого новую парадную рубашку хозяина, а воду взял из ведра с помоями.
…Канцеляристы бились об заклад, подохнет в этот раз отказник в колодках или найдется еще какой-нибудь колдун, который захочет забрать его. Но когда к концу подходила третья неделя, всем стало ясно, что черту крышка. Он уже почти не дышал, и даже пинать его, чем развлекались последнее время канцелярские черти и, чего греха таить, некоторые колдуны, стало не интересно. Но случилась неожиданность: полудохлого строптивца забрал себе мрачный тип по имени Афанасий Репин, ревностный служака, несмотря на молодость снискавший в кругах колдунов Канцелярии славу человека неприятного, нелюдимого и занудного. Этот Репин был из «казенных колдунов»: рожденный вне брака, он был отдан во младенчестве в Академию, куда забирали сирот и байстрюков с колдовской силой на полный пансион. Другого пути, кроме государевой службы, у таких колдунов не было. Вот и служил колдун Афанасий, как говорится, не жалея живота и, может, поэтому его и не любили.
В Канцелярии тут же разгорелись новые споры: что накопает на противного следователя «черт-кляузник».
Но вскоре что-то изменилось. Черт Владимир стал выглядеть сытым, довольным и чистым. А в лютый холод вместо драного зипунишки, какой носили остальные черти, на нем, к жгучей их зависти, оказался надет новый теплый тулуп. И хозяина он слушался беспрекословно, как самый преданный пес. Стало понятно, что этот колдун сумел найти к нему подход.
Прошло три столетия, и теперь, стоя перед Владимиром в дворцовом кабинете, Иннокентий раздумывал, как же этот чертяка всегда умудряется устроиться лучше всех.
– Я видел Митрофана, – нарушил молчание Владимир, глядя в упор. Проверяет?
Иннокентий, не поднимая глаз, подошел ближе к столу:
– Князь Кантемиров здесь. Насколько мне известно, до сих пор. Хотя должен был уехать час назад. Ты поэтому вернулся?
