— Я не хочу. Он мой друг, и я знаю, что и ты, и отец, и мать не любите его. Даже если и не догадывался раньше, то тот факт, что ты убежала, когда он пытался пофлиртовать с тобой, подтвердил мою догадку.
Роуз чуть не задохнулась. Если он так «флиртует», то она наверняка не переживет брачную ночь. И может быть, это даже к лучшему.
— Ты бы попробовал рассказать мне о его положительных качествах. Например, почему ты считаешь его своим другом? Что тебя влечет к нему?
— Ты что, разыгрываешь меня, да?
— Нисколько. — Она положила книгу на соседнее кресло. — Ты сделал несколько ошибок, Джеймс, — заявила она. — Ты…
— О, вот видишь! — Он вскочил на ноги. — Отец мне уже сказал, что я слабоумный простофиля. И не надо мне больше нотаций.
— Это не нотация! Я хотела сказать, что в результате твоей… «дружбы» я должна выйти замуж. — Роуз схватила его за руку и снова усадила в кресло. — Мне страшно, Джеймс. Ради Бога, пожалуйста, пойми, что для меня это важно. Это моя жизнь — до самого конца. И я хочу, чтобы ты рассказал мне, что репутация Косгроува преувеличена. Скажи мне, что он обижен, огорчен и наносит удары, не думая, но у него доброе сердце… и нужна только любовь хорошей женщины, чтобы он снова стал порядочным человеком.
Джеймс смотрел на нее, и выражение его лица медленно менялось — от недоверия и обиды до тревоги — и становилось очень, очень юным.
— Ты… ты подходишь ему, Роуз. У него есть чувство юмора, я слышал, как он смеялся над разными проделками. Ты ведь тоже любишь смеяться.
О Боже! Если даже общительный Джеймс не мог найти ничего хоть сколько-нибудь положительного в своем дорогом друге, то дело обстояло еще хуже, чем она представляла себе час тому назад. Ее немного знобило.
— А ты хотя бы видел, как он обращается с женщинами? — настойчиво спрашивала она дрожавшим от отчаяния голосом. — Он любит танцевать? Он когда-нибудь ухаживал за девушкой?
— Нет, черт побери. Он говорит, что танцы — это для денди, которые не умеют играть в карты. — Он умолк, затем наклонился к ней и уперся ладонями в ее колени. — Как я уже говорил, Брэм показал мне некоторые его приемы, и я играю теперь значительно лучше. С его помощью я смогу отыграть деньги, которые должен Косгроуву. И тогда тебе будет не о чем беспокоиться. Брэм показывал и ей несколько своих приемов. Она даже надеялась, что они скорее послужат ей, чем неуклюжим попыткам Джеймса отыграться. Хотя казалось, ему уже ничто не поможет.
— Ты только не навреди, — тихо попросила она. — Наши родители не имеют средств, чтобы оплатить еще десять тысяч долга.
Когда он сбежал из библиотеки, Роуз снова раскрыла книгу. Однако читать не могла. Она медленно проводила по губам пальцами. Если Косгроув в следующий раз приблизится к ней, она должна подавить в себе инстинктивное желание ударить его и убежать. Надо попытаться выслушать Косгроува и узнать о его намерениях в отношении нее.
А что, если воспользоваться теми хитростями, которым научил ее Брэм? Помогут ли они немного повлиять на будущего мужа? Ее пугало и вызывало отвращение развязное поведение Косгроува, а вот от ласк Брэма слабели колени. Всегда ли он был таким?
Она тряхнула головой. Главным оставался вопрос, сможет ли она повлиять на Косгроува, а не на Брэма. Если бы она смогла убедить маркиза больше не играть в карты с Джеймсом, это уже было бы достижением. Почему-то Косгроув находил ее интересной. Достаточно интересной, чтобы вмешаться в ее жизнь и пытаться управлять ею. Чем… убедительнее смогла бы она быть, тем лучше для нее, ее брата и для любого, с кем Косгроув захотел затеять игру.
А теперь она думала еще об одном. Если каждая минута ее замужней жизни обернется ужасным кошмаром, она хотела бы сохранить хоть какое-то приятное воспоминание. Например, о том, как ее целовал Брэм Джонс. Это было так приятно!..
В то же время она задумывалась над тем, что получал от их «дружбы» лорд Брэмуэлл Джонс. Он несколько раз заявлял, что занят только собой, эгоистичен и своекорыстен, и Косгроув говорил о нем то же самое. Брэм, наверное, получал удовольствие, целуя ее, иначе не делал бы этого. Ведь не слепая же она, в конце концов. Когда он прижимался к ней, она ясно чувствовала свидетельство его интереса.
Конечно, нельзя забывать, что Брэм Джонс проявлял интерес к такому количеству женщин, что она не смогла бы и сосчитать. Женщинам разного возраста, экзотическим и самым обычным, замужним и одиноким. И все они, видимо, были искушены в любовных делах. Она не принадлежала к ним, и все же он поцеловал ее, причем не раз. Господи, он заставлял ее чувствовать себя буквально голой! Как находчиво он спасал ее репутацию, когда в комнату вошли ее родители! Она почему-то сомневалась, что Косгроув сделал бы то же самое. Есть о чем подумать…
Она знала, чего хотела от Брэма, и глубоко верила, что он пойдет ей навстречу, если она попросит. Это дало бы ей превосходство в общении с Косгроувом и помогло бы выстоять, если свои ужасные планы в отношении нее маркиз попытается осуществить. Уже не было разговора о том, как сильна боль от удара до того, как получишь этот удар. Она теперь хорошо представляла себе эту боль. Будет ли она способна помнить о ласках одного мужчины, в то время как другой будет угрожать и запугивать ее?
Но в этом случае существовала одна трудность, и она касалась только ее. Потому что ей все больше и больше нравился второй сын герцога Левонзи. Вопрос состоял в том, хочет ли она рискнуть и, возможно, остаться с разбитым сердцем ради спасения своей души. А выбирать оставалось очень недолго…
Брэмуэлл спустился по парадной лестнице в холл. Он проснулся необычно рано и теперь стоял перед выбором: провести ли время, расхаживая по полусвоей гостиной или гостиной в Дэвис-Хаусе? В результате половицы дома Дэвисов проиграли.
Ему было необходимо избавиться от этой одержимости Розамундой Дэвис. Его не ждет никакая награда в конце этой истории. У него выработалось строгое табу в отношении девственниц. Каждый раз, когда видел ее, он понимал, что усложняет себе жизнь. А Брэм ненавидел любые сложности, встречавшиеся на пути. Обед сегодня и, вероятно, еще один поцелуй, и пора ставить точку.
— Вам записка, милорд, — сказал дворецкий Хиббл, подходя с подносом для писем. — Только что принесли. Брэм сначала подумал, что Абернети мог спохватиться и не разрешить своим детям общаться с негодяем. Острое разочарование, которое он при этой мысли почувствовал, удивило его, но он постарался, чтобы оно не отразилось на его лице, и взял послание.
Он сразу же узнал почерк, но не назвал бы охватившее его чувство облегчением. Косгроув… Взглянув на карманные часы, он развернул записку.
«Брэмуэлл, — читал он, — сделай мне сегодня одолжение своим присутствием. Мы не болтали с тобой почти целую неделю, и нам о многом надо поговорить. Думаю, в три часа в «Иезавели» тебя устроит. Захвати с собой столько денег, сколько не боишься проиграть. К.Г.».
Это было интересно. Пальцев одной руки хватило бы, чтобы пересчитать, сколько раз он получал приглашения от Косгроува. И в данном случае он мог бы поручиться, что этот маленький тет-а-тет связан с Розамундой Дэвис. Несмотря на то, что он уже принял решение после сегодняшнего обеда отдалиться от нее, время встречи с Косгроувом не могло быть удачнее.
