Брэм оглянулся на Огаста:
— А этого разве недостаточно?
— Сказав «А», порядочные люди обычно говорят «Б».
— Черт побери. Ладно. Я совершал некоторые поступки, главным образом с целью посмеяться над герцогом. Ранить его гордость, как я полагал. Но делать все время одно и то же скучно, поэтому я начал валять дурака иным способом и даже перешел к тяжким проступкам. — Он перевел дух, пытаясь привести мысли в порядок и высказать их вслух. — Полагаю, суть в том, что я настолько сбился с пути, что временами не знаю, что я, черт меня побери, делаю или как мне снова выйти на верную дорогу. Если я захочу вернуться обратно… в общество порядочных людей.
— Сядь, Брэм. Он обернулся:
— Ты ведь в состоянии дать мне добрый совет? — Брэм подошел и опустился в кресло напротив брата.
— Что же тебе сказать? — заговорил Огаст, медленно помешивая виски в своем бокале. — Довольно долго я воспринимал тебя как Гэла.
Брэм удивленно посмотрел на него:
— Гэл… Ты считал, что мать с герцогом дали мне не то имя? А кто такой этот Гэл?
— Гэл — это будущий Генрих. Генрих Пятый. — Когда Брэм попытался снова перебить его, Огаст указал на него пальцем: — Так его называли, пока король не сел на трон. До этого его ближайшим советником и доверенным лицом был Фальстаф.
— Косгроув.
Огаст кивнул:
— Ты разгадал мою историческую параллель.
Действительно, это была неплохая аналогия, по крайней мере на первый взгляд. Согласно Шекспиру, Фальстаф был старше будущего монарха, имел пагубное влияние на молодого принца, навязывая ему сомнительные образцы поведения. Гэл понял это и восстал против своего ментора. И стал более мудрым, более человечным королем, чем мог бы сделаться, продолжая общаться с Фальстафом.
— Есть одно различие: это ты будешь следующим королем или обладателем еще какого-нибудь титула, подходящего для сказки, — возразил Брэм. — Я — запасной. Даже теперь второй запасной, когда у тебя есть Оскар, твой наследник.
— Я говорю о развитии характера, а не о наследовании.
— Истинный характер Косгроува никогда не был тайной. Я знал, куда шел. — Мрачно сведя брови, Брэм промочил горло глотком виски, остававшегося в бокале. — И я не заблуждался насчет маркиза и даже искал его общества.
Огаст усмехнулся:
— Может быть, со стороны виднее. Я просто рассказал, каким видел тебя.
— Но от этого мало толку.
— Почему же? — Брат подался вперед, упершись локтями в колени. — Ты умен, хорош собой, знаешь, чего хочешь. В общем, я всем сердцем надеюсь, что ты уберешь со своей дороги Фальстафа и станешь Генрихом.
Отставив бокал, Брэм снова встал.
— Ты сентиментальный глупец, Огаст.
— Я оптимистичный глупец. Ведь это ты пришел навестить меня, брат. А не наоборот.
На полпути к двери Брэм остановился. Что бы он ни думал о словах брата, он знал единственное, что ему действительно было нужно. И это было не из духовной, а из материальной сферы.
— Ты не одолжишь мне восемь тысяч фунтов?
— Не могу.
Брэм, прищурившись, посмотрел на него:
— Не можешь или не хочешь?
— Не могу. Мне строго приказано. Если ты когда-нибудь обратишься ко мне за деньгами, я должен отослать тебя к отцу.
Выругавшись, Брэм снова отошел от двери.
— Я могу быть молодым Гэлом, но я, по крайней мере, не комнатная собачка герцога.
Огаст медленно поднялся из кресла.
— Я все сказал. Если тебе нужны восемь тысяч фунтов, попроси отца.
Брэм показал брату фигуру из двух пальцев и вышел из комнаты. Гэл, Фальстаф, надежда и проклятый кошелек герцога — все это было просто кучей дерьма. Да, он хотел измениться, но не мог избавиться от Косгроува, пока не поможет Розамунде. Он не хочет… не может… бросить ее в беде.
Ему захотелось немедленно увидеть ее. Вполне возможно, что он сходит с ума, однако в присутствии Розамунды он еще мог мыслить разумно. Один только звук ее голоса наполнял его самыми благородными чувствами, от которых раньше его лишь мутило. Он шел не задумываясь, от одного греха к другому, пока эта девушка не остановила его.
Что бы она ни делала и ни говорила — все доставляло ему удовольствие. Он жаждал ее и страстно стремился к ней. Так страстно, что не взглянул ни на одну женщину, с тех пор как они встретились. Даже вызывающее поведение Миранды прошлым вечером вызвало у него только раздражение, потому что косвенно задевало Розамунду. Да, его бывшая любовница явно была в интимных отношениях с Косгроувом, но он охотно уступал ее маркизу. Ему нужно было от Миранды только одно — его кольцо. Все остальное в его жизни теперь было связано с Розамундой Дэвис.
Он знал, что она сердилась на него; он слышал ее последние слова, которые она прошептала ему в театре. Так как же теперь он сможет снова увидеть ее? Он мог опять поехать в клуб, но все равно у него оставался еще целый вечер. Чем же он его заполнит?
Садясь на Титана, Брэм задумался. Совершенно очевидно, что он не мог просить Лестера поехать с ним куда-нибудь и надеяться, что она последует за ним. Очень удачно, что он знаком с двумя респектабельными замужними дамами, чьи мужья не расплатились с ним за оказанную услугу — за свое семейное счастье.
Глава 15
— Тебе нужно свадебное платье, — нарушила леди Абернети молчание, царившее в гостиной.
Розамунда подняла голову, оторвавшись от писем, которые она якобы писала подругам, но на самом деле ее послания были предназначены для отправки в места, отдаленные от Лондона. Одного предложения, принятого от «ее подруги», было бы достаточно, но иметь выбор — просто роскошь.
— У меня есть несколько платьев, и этого хватит, — заметила она. — Никому из нас не надо лишнего беспокойства или расходов ради украшения этого фарса.
— Твоя свадьба должна быть шикарной, — вставила ее сестра, как всегда соглашаясь с матерью.
Ха! Она не собиралась оставаться в Лондоне, чтобы присутствовать на собственной свадьбе.
— Если мы все еще притворяемся, что это брак по любви, то, кажется, у меня не будет достаточно времени, чтобы заказать свадебное платье. Ведь это брак по расчету, не так ли? Какая разница, каким будет подвенечный наряд?
— Я бы хотел видеть ее в пышном белом платье. Роуз повернулась к двери и ахнула: в дверях стоял Косгроув, из-за его спины высовывался Джеймс. Она поспешно спрятала письма под дневником.
— Что вы здесь делаете? — невольно спросила она, вставая следом за матерью и сестрой.
— Я приезжаю к моему другу Джеймсу и оказываюсь совершенно очарованным его сестрой, — ответил маркиз.
— Беатриса, не будете ли вы так любезны оставить нас?
