Жилье мне не принадлежит, бывший купил его до свадьбы, так что я ни на какую часть не претендую. Но кафе! Мой проект! Мое детище! Как он смеет вообще им распоряжаться?
«По закону, Вера», - сама себя срываю на грешную землю. С тоской и безысходностью устремляю взгляд в сторону первого этажа. В полумраке впиваюсь в закрытую дверь кабинета, в котором, как царь на троне, восседает самый отвратительный, но единственный человек, который способен мне помочь.
«Ты мне нужен, проклятый Воскресенский!» - признаюсь сама себе. И ощущаю, как в меня толкается дверь детской.
- Мама? Спать! - через щель шепчут Маша и Ксюша. Командуют мной, как их папочка.
- А вы почему не в своих кроватках? - строго отчитываю.
И два солнышка тут же отлетают от меня, запрыгивают на пружинящие матрасы и по горло накрываются тонкими пледами.
- Давайте договоримся, - закрыв комнату, подхожу к стулу, оставленному между изголовьями двух кроватей. Четко посередине. – Я – ваша няня. Называйте меня Вера, - прошу, не вдаваясь в детали. Подробнее им пусть отец объясняет.
Сажусь и замечаю раскладной диван у противоположной стены. Видимо, на случай, если надо дежурить рядом с детьми всю ночь. Например, когда они болеют… Педантичный Воскресенский продумал все до мелочи. Не могу не признать, что как папа он неплохой. Заботливый, внимательный. И очень любит дочек, это не сыграть. Но как мужчина… просто раздражающе невыносимый! Грубый, циничный хам с раздутым эго. Неудивительно, что его жена не выдержала. А на вопрос, почему детей себе не забрала, у меня крутится единственный ответ… Уловки гениального юриста Воскресенского.
- Мама Вела, - отвлекает меня Маша, пока Ксюша молча слушает мои указания.
- Просто Вера, - настойчиво поправляю.
- Плосто Вела, можно нам сказку, - широко улыбается Маша, подавая мне красочную книжку и при этом играя ямочками на щеках.
- Пожалуйста, просто Вера, - проявляет вежливость Ксюша.
Вздыхаю, но решаю, что поучений на сегодня достаточно. Побуду пока «просто Верой».
Открываю книгу на середине. Начинаю читать первую попавшуюся историю. Стараюсь делать это с выражением, чтобы девочкам было интереснее. И сама увлекаюсь процессом. В какой-то момент улыбаюсь, представив надменного индюка Воскресенского, в лицах озвучивающего диалоги прекрасной принцессы и дракона. Думаю, ради своих милых крошек он сбрасывает холодную маску. С ними иначе нельзя. Только сидеть вот так между ними и выполнять любой каприз.
Совсем недавно я мечтала о чем-то подобном. О полноценной семье. С маленькими детками. Которых мы с мужем по очереди укладывали бы спать. И я старалась осуществить мечту. Столько всего перенесла. Даже в самые темные времена, когда я чувствовала себя мертвой, я по инерции двигалась дальше. Потому что не привыкла отступать, как бы ни было больно. Но Женя выбрал легкий путь – и, вместо того чтобы возиться со мной, заделал ребенка на стороне. Наверное, я не имею права осуждать его. Ведь проблема во мне. Единственное, о чем я его просила, разойтись мирно и по совести. Остаться людьми. Однако бывший проигнорировал мои мольбы.
- Просто Вера, тебе дракона жалко? – внезапно доносится голосок Ксюши. А я непонимающе хлопаю ресницами.
- Глазки плакают, - Маша бесцеремонно тыкает пальчиком мне в лицо.
Лихорадочно стираю слезы со щек, ошеломленно смотрю на свою влажную ладонь и часто моргаю. Совсем расклеилась. Нервы расшатались за последний месяц. Мысленно отругав себя, я натягиваю на лицо улыбку.
- Спать хочу, - демонстративно зеваю и потягиваюсь. – Глаза устали и слезятся.
- С нами ложись, - малышки одновременно отодвигаются в разные стороны, освобождая для меня места на своих постельках. И переглядываются, воинственно прищуриваясь. Ждут, кого из них я выберу.
- Нет, сегодня мне нужно домой съездить, - кошусь на часы и думаю о том, уехал Женя или все еще караулит по моими окнами. Ночевать на улице он точно не станет – слишком привык к комфорту и не готов приносить себя любимого в жертву.
- Тут же дом, - недоумевает Маша. – Не нлавится? – окидывает ручкой свои «владения». Неосознанно осматриваюсь: уютно, чисто и миленько. Сразу и не скажешь, что холостяк здесь живет. Подмяли его дочки под себя. И все вокруг – только для них.
- Мы уснем, а ты уйдешь? – Ксюша прикладывает пальчик к подбородку и нажимает. Выглядит так, будто продумывает сложную многоходовку. Умолкает и сестра, чуть ли не с головой спрятанная под одеялом, как в засаде.
Хоть малыши внешне не похожи на отца, но по манерам и поведению – вылитые Воскресенские. И в какой-то момент я даже ловлю себя на мысли, что ожидаю от них подвох в папкином стиле. Однако тут же отмахиваюсь от странных мыслей.
Такие лапочки! И совсем еще крохотные. Ну, какой подвох?!
- Да, солнышки, - протягиваю руки и одновременно глажу их по волосам. Чтобы никому обидно не было. – Но я обязательно дождусь, пока вы заснете, - листаю книгу сказок, чтобы найти страницу, на которой мы остановились.
- Плосто Вела, я писять хочу, - жалобно просит Маша.
- А я пить, - тут же подхватывает Ксюша.
И я понимаю, что педагогика – явно не моя сфера. Воспитывать детей – это не песочное тесто замешивать. Здесь нет рецептов!
Кажется, где-то в общении с девочками я совершила жесточайшую ошибку. Потому что следующие несколько часов превращаются в бесконечный марафон. Бег на выносливость.
Туалетом и водичкой желания принцесс не ограничиваются. Потом мы хотим другую сказку. Песню. Включить ночник. Выключить. Нам то жарко, то холодно. То грустно, то весело. И батарейки у нас никак не садятся. Вечный двигатель. Двойной.
Я нахожусь на грани и даже подумываю о том, чтобы позвать Воскресенского. Однако стоит мне представить его пренебрежительное выражение лица, как от моего порыва не остается и следа. Слышу, как он скажет мне что-то вроде: «Вера, ты же взрослая, серьезная женщина, а не смогла с четырехлетками справиться?» И улыбнется одним уголком губ, криво и ехидно.
Образ хозяина дома помогает мне взять себя в руки и все-таки уложить несносных малышек спать. Хотя в глубине души я понимаю, что в этом вряд ли есть моя заслуга. Просто они, наконец, вымотались, гоняя меня по комнате, и сами отключились.
- Спокойной ночи, - шепчу им, накрывая пледами. Порывисто целую обеих в лобики, не думая о том, что могу разбудить – и моя гонка по кругу продолжится. Нежность, внезапно пробудившаяся внутри меня, сильнее волнения и усталости.
Выхожу из детской с улыбкой на лице. И тут же она исчезает, когда мне приходится спуститься к Воскресенскому.
- Констан… - резко толкаю дверь в его кабинет и осекаюсь на полуслове. Проглатываю его отчество, как и следующие за ним ругательства.
Обхватываю себя руками, растирая плечи от озноба. Холодно, как в склепе. Впрочем, может, для ледяного Воскресенского это комфортная температура. Опираюсь лопаткой о косяк и задумчиво изучаю мужчину.
