- Я не настолько везучий, - тихо хмыкаю, не сводя глаз с ее шикарных волос, огненным водопадом спустившихся по плечам. Вера поднимается с бортика и выпрямляется, по-прежнему не оглядываясь.
Делаю пару шагов и останавливаюсь за ее спиной. Не обнимаю и не прикасаюсь, но чувствую жар ее тела. Будто тонкая прослойка воздуха между нами стремительно нагревается. Достаточно искры – и рванет.
- Кость, я же сказала… - фыркает Вера. Прокручивается на пятках, оказавшись со мной лицом к лицу, и стреляет в меня предупреждающим взглядом.
Игнорируя внешнюю агрессию, которая призвана оттолкнуть меня, я замечаю другое. Влажные ресницы, покрасневший носик, яркие веснушки, проступившие из-за… слез. А еще говорят, что сильные женщины не плачут. Лгут. Просто все люди слабые, даже те, кто научился это скрывать.
- Я услышал, - указательным пальцем подцепляю ее острый подбородок и приподнимаю. - Услышал крик души маленькой, обиженной, побитой судьбой девочки, которую ты прячешь глубоко внутри, - произношу ровным тоном, пока она ощутимо напрягается. Выставляет броню.
- Глупости не говори, - отводит взгляд, но я заставлю ее опять посмотреть на меня.
- Не спорь. Меня не обманешь. Я такой же, Вера, - признаюсь невозмутимо. - Пацан, озлобленный на весь мир. Получив однажды пинка под зад, теперь слепо размахиваю палкой и луплю всех подряд. Мне тоже сложно пускать кого-то на свою территорию, которую я так яростно защищаю. Проще быть одному и полагаться исключительно на себя, - меня прорывает на откровения, и я машинально обхватываю ее лицо ладонями. - И лучше бы нам с тобой вообще не встречаться…
- Согласна… - перебивает с потаенной горечью.
- Но раз уж это произошло, я бы дал нам шанс, - аккуратно формулирую мысль, от которой сам погружаюсь в глубокий шок. - Не факт, что мы в итоге выживем, однако не узнаем, если не попробуем, - ухмыляюсь, удивляясь своим же словам.
Приехали. Наша остановка. Какие к черту светофоры, если у нас езда по кругу? Друг за другом, пока кто-нибудь не тормознет. И, кажется, я прямо сейчас бью по педали, рискуя устроить аварию и разбиться.
- Наверное, было бы лучше вернуться к этому разговору после суда? – растерянно шепчет Вера, будто борется сама с собой и ждет от меня подсказки. А я сам ни хрена не понимаю. Еще и этот суд… Сначала меня Славин в зале заседаний растопчет, а потом Сладкова дома добавит, когда я расскажу ей правду. Скрывать не собираюсь, но и спешить не хочу. Чтобы ничего не испортить. У меня есть план, в конце концов. И он опять меркнет перед манящим взглядом рыжей колдуньи. Плавится от тепла ее тела.
- Очень хочу поцеловать тебя, - задумчиво произношу, уставившись на пухлые, розовые губы. Вижу, как они приоткрываются в изумлении, хватают воздух. - Без «побочек» и провокаций. Просто поцелуй, - спешно оправдываюсь.
- Ты каждый раз будешь спрашивать? – от паники она выпускает колючки, но сдержанная улыбка выдает ее смущение.
- Пока не перестану опасаться…
- Неужели стальной Воскресенский чего-то боится в этой жизни? – ехидно выгибает бровь.
- Непривычно, но да. Потерять тебя, - говорю честно, окончательно обезвредив фурию. У нее не хватает сил пререкаться. - Судя по лапочкам, мы втроем этого дико боимся.
Не знаю, что подмешала ведьма мне в еду, но действие убийственное. Приворотное зелье с сывороткой правды. И все это приправлено сладкой ванилью.
Пока Вера пытается переварить и осознать мою фразу, я наклоняюсь к ней и целую. Иначе, чем делал это на кухне. Нежнее, осторожнее, бережнее. Не нападаю, а приручаю. И ее ответ такой же трепетный.
- Ма-а-па-а! – доносится со второго этажа. Требовательно и возмущенно.
Вера дергается, случайно кусает меня за губу и испуганно рвется к выходу. Действует словно на автопилоте, ведомая пробудившимся материнским инстинктом. Перехватываю ее на пороге, задерживаю и толкаю обратно к ванне, в которой вот-вот перельется вода.
- Тш-ш, стой, - смеясь, выставляю ладони. - Я же здесь. И я все еще их отец. Сам к ним схожу и узнаю, что случилось, - проговариваю четко, будто гипнотизирую ее. - Ты пока прими ванну, как хотела.
Метнув взгляд в потолок, Вера пару раз взмахивает ресницами и, наконец, рвано кивает. Оставив «старшенькую», я поднимаюсь к «младшим» лапочкам. Их успокоить будет легче.
Глава 32
Вера
Погружаюсь с головой под воду – и тут же цепляюсь руками за бортики, резко выныривая. Хватаю губами воздух, лихорадочно вытираю лицо и часто моргаю, пытаясь осмотреться и понять, где я.
Кажется, я задремала прямо в ванне. И до конца не могу проснуться. Тело изнежено и ослаблено, сознание плывет, и лишь остывшая вода немного приводит в чувство. Медленно возвращаюсь в реальность, а перед глазами одна за другой всплывают картинки минувшего вечера, плавно перетекшего в ночь.
Что из этого правда, а что мне приснилось?
- Костя, - срывается с губ, и я сажусь в воде, подтянув колени к груди.
Невольно вспоминаю наш разговор. Не секс, а то, что было после. И гораздо интимнее. Каждое сказанное им слово, каждый взгляд, каждый вздох. Все это противоречит его характеру. Слишком искренне, чтобы быть настоящим. Слишком в сердце. Глубоко и навылет.
Не верится… И я не знаю, что с этим делать дальше. Наверное, было бы легче, если бы это все оказалось сном.
- Девочки, - следующая мысль, которая заставляет меня выскочить из ванны.
Накинув на мокрое тело махровый халат, босиком бегу к лестнице. Замираю на первой ступеньке, перевожу дух – и уже спокойнее, на цыпочках, чтобы никого не разбудить, крадусь в мансарду.
Уголки губ предательски ползут вверх, а в груди разливается исцеляющее тепло, когда взгляд падает на кровать, где с трудом поместился Воскресенский с малышками. На самом краю, повернувшись лицом к дочкам. Он как огромный медведь, под боком которого пригрелись медвежата. Обнимают папочку, то и дело толкая и пиная его во сне. Быстро же он их успокоил. Правда, и сам отключился рядом с теплыми комочками. Неудивительно.
Значит, мне не приснилось…
И от этого сильнее щемит сердце. Хочется поставить момент на паузу, не думать о будущем. Отключить мозг хотя бы на время и не просчитывать все возможные исходы и риски. Дать нам шанс? Хотя… почему нет? Воскресенский – состоявшийся мужчина, четко определивший, чего он хочет. У него двое своих детей, которых я полюбила, как родных. Полноценная семья, готовая принять меня, бракованную. И к которой я, кажется, уже привязалась. Приклеилась намертво.
И все-таки… опять анализирую. Неисправима.
Вздохнув и мысленно пожелав им спокойной ночи, я осторожно беру вещи с полки, и разворачиваюсь к лестнице. Спускаюсь на пару ступенек.
- Вера, - хрипло и недоверчиво раздается позади.
