Лилит вздрогнула.
– Почему я должна что-то от него получить?
– Лил, ты тайком сбежала из нашей библиотеки, чтобы повидаться с ним, а когда вернулась, не переставала улыбаться. Почему ты притворяешься передо мной, что он тебе не нравится? Я же никому не скажу. – Она сжала руку подруги. – Ведь он тебе нравится, не правда ли?
Лилит вздохнула и пробормотала:
– Боюсь, что еще хуже.
– Хуже? Как так?
– Я люблю его, Пен.
Пенелопа расплылась в улыбке:
– О, Лил, это же чудес… – Она умолкла. – Это ужасно. Ты ведь помолвлена с его светлостью.
При этом напоминании Лилит содрогнулась.
– Знаю. Но папа в любом случае не позволил бы мне выйти за Джека. Даже если бы он захотел жениться на мне.
– А он хочет? Он любит тебя?
– О, я не знаю. Иногда думаю, что любит. – От воспоминаний о его страстных ласках ее щеки загорелись румянцем. – А иногда я не могу понять, что он думает или чувствует. Но какое это имеет значение, если из этого все равно ничего не выйдет? – добавила Лилит.
Пенелопа внимательно на нее посмотрела:
– Так ты собираешься выйти за Дольфа Ремдейла?
– О, Пен, я не хочу, но у меня нет выбора! О помолвке уже объявили!
– Ты могла бы сбежать с лордом Дансбери, – заявила Пенелопа.
Лилит с усмешкой взглянула на подругу:
– Сбежать?.. И остаться жить где-нибудь в Шотландии или в Америке?
Пен пожала плечами:
– Но зато вы были бы счастливы.
Лилит промолчала. Перед ней вдруг возник образ ее хорошенькой сумасбродной матери, сидевшей у окна в одиночестве. Когда она вошла в комнату, мать отвернулась от окна и с грустной улыбкой сказала, что ей на ум приходят «разные глупости». Это было за месяц до того, как она сбежала с графом Грейтоном.
Впервые Лилит задумалась о том, что заставило Элизабет Бентон покинуть их. «Дурная кровь», – всегда говорил отец. А она сама была так обижена на мать из-за того, что та бросила ее, что никогда даже не интересовалась причиной происшедшего. Но если женщина счастлива, то она не бросится в объятия другого человека. Конечно, если бы она любила Дольфа, а не Джека, она бы никогда не побежала к маркизу Дансбери и уж наверняка не легла бы в его постель. Ей бы такое даже в голову не пришло.
– Лил, – прошептала Пен, – о чем ты думаешь?
Лилит вздохнула и грустно улыбнулась:
– О том, что делают люди, чтобы стать счастливыми. Пусть даже на несколько минут.
Джек взглянул на карманные часы, затем – на человека, стоявшего в тени кустов за низкой каменной оградой сада. Маркиз волновался, и это ужасно раздражало его. Чем спокойнее и хладнокровнее он будет, тем больше шансов на успех. Впрочем, в любом случае шансов на успех было не так уж много.
Снова взглянув на часы, маркиз, наконец, приблизился к калитке.
– Занимаешься прополкой? – спросил он, облокотившись о столб.
Ричард Хаттон поднял голову. Немного помедлив, ответил:
– Нет, сажаю розы. – Барон склонился над землей, чтобы выкопать очередную ямку.
– Розы Лилит Бентон? – осведомился Джек.
– Да. А у тебя есть причина для появления здесь?
Джек держал себя в руках. Начинать новую ссору в данный момент было бы бессмысленно.
– Честно говоря, есть. Но она не заставит тебя лучше относиться ко мне.
– Тогда уходи.
Маркиз покачал головой. Увы, он по-прежнему слышал гнев в голосе Ричарда – гнев, который не погасили последние пять лет.
– Ричард, ты понимаешь, что мне тоже нелегко? Я прятался здесь, ожидая, пока Би не уйдет в дом, – не хотел, чтобы она увидела меня.
– Я весьма тронут. – Хаттон хотел еще что-то сказать, но промолчал и взглянул на дом. – Ладно. – Он выпрямился и приблизился к Джеку. – В чем дело?
Джек открыл калитку и вошел в сад.
– Кажется, у меня неприятности.
– Я знаю, – кивнул Ричард.
– Я бы хотел поговорить об этом, если ты согласишься выслушать меня.
– Элисон говорила, что ты можешь прийти, – заметил барон. Он снял перчатки и положил их на ограду рядом с собой. – Хотя мне кажется, что очень уж она наивна. Что ж, я слушаю тебя.
Маркиз окинул взглядом сад, – казалось, он не решался заговорить.
– Это я оставил Уэнфорда в его винном погребе, – сказал он наконец.
– Ты?.. – Ричард побледнел и в изумлении уставился на маркиза.
Тот кивнул:
– Да, я. И раздел его донага. И вложил бутылку ему в руку.
– О Боже! – Барон осмотрелся, желая убедиться, что их никто не слышит. – Значит, ты его убил?
Джек покачал головой:
– Нет, не думаю. Но позволь начать с самого начала.
– Да, рассказывай. Я слушаю.
– Дольф Ремдейл проиграл мне в карты, не мог заплатить и предложил взять в залог булавку с бриллиантом. Я взял, хотя и подозревал, что она ему не принадлежит. Я убедился в этом потом, когда Уэнфорд увидел ее у меня. Чтобы получить ее обратно, он согласился заплатить за нее.
– Я вспоминаю, что несколько недель назад я слышал о громком споре между вами, – пробормотал Ричард. – Хоть бы раз ты решил дело так, как принято…
Джек пожал плечами:
– Как бы то ни было, Дольф на следующее утро пришел ко мне. Мы обменялись оскорблениями, я отдал булавку, и он поклялся уничтожить меня. Я все же надеялся, что он вызовет меня на дуэль, но этот трус не поддался на провокацию.
– Очень разумно с его стороны, – заметил барон. – Разумно, если принять во внимание историю твоих дуэлей.
– Так вот, через несколько дней в клубе «Уайтс» старый герцог подошел ко мне, чтобы помириться. Все еще чувствуя себя оскорбленным, я предпочел не подавать ему руки, а вместо этого дал ему бутылку портвейна из моих собственных запасов. А на следующий день я отправился к Бентонам. Я… я оставил там свои перчатки. И как раз передо мной туда явился Уэнфорд, чтобы повидать Лилит. Он скончался, делая ей предложение. Скончался в ее комнате:
Джек надеялся, что Ричард «проглотит» эту историю. В прежние времена он с удовольствием бы рассказал грязные подробности случившегося. Но теперь это касалось Лилит.
– И что же произошло потом? – осведомился Ричард.
– Видишь ли, Лил находилась там одна. Вот я и решил избавить ее от скандала, который вызвала бы смерть Уэнфорда. – Джек искоса взглянул на лорда Хаттона. – Мы с тобой не разговаривали, поэтому я не мог рассказать тебе об этом.
– Да, конечно, – согласился барон.
