– Ты понимаешь, чем рискуешь? – спросил – маркиза зять, когда они перенесли злосчастный ящик из клубного погреба в кухню, где поставили его на самый большой стол.
– Выбор у меня невелик, – ответил Джек. Он подозвал Фиса и сказал: – Отнеси ящик в главный зал.
– Подумай, Джек, – снова предупредил Ричард. – Неужели ты не понимаешь, что…
– Пойдем, – перебил маркиз. Он повернулся к любопытным, уже заполнившим кухню: – Полагаю, вам это может понравиться.
Фис водрузил ящик на середину стола, за которым играл в карты лорд Дюпон с приятелями.
– Что это значит, Дансбери?! – возмутился Дюпон.
Джек протянул руку к ящику и взял одну из бутылок.
– Добрый вечер, джентльмены! – обратился он ко всем собравшимся. Затем осмотрел бутылку – восковая печать была на месте и казалась неповрежденной. С пробкой было сложнее, но ее вроде бы ничем не протыкали. Джек взглянул на старшего официанта: – Фрилинг, вы уверены, что никто не подходил к моему вину после того, как я в прошлый раз попросил принести бутылку?
Высокий худощавый официант кивнул:
– Уверен, милорд. Никто не трогал его.
Джек пристально посмотрел на Фрилинга. Затем обвел взглядом зал и проговорил: – Что ж, очень хорошо.
Маркиз передал бутылку Фису, и тот откупорил ее.
– Жаль, что ты не догадался принести крыс, – проворчал Ричард.
Джек усмехнулся и пробормотал:
– Было бы жалко тратить хорошее вино на крыс. – В следующее мгновение он поднес бутылку ко рту и сделал большой глоток.
– Джек!.. – закричал Ричард, делая запоздалую попытку отнять у него бутылку. – Ты с ума сошел!
– Иначе меня бы все равно повесили, – возразил Джек.
Он снова взглянул на Фрилинга, но ничто в выражении лица официанта не указывало на то, что он знал больше, чем сказал. Маркиз повернулся к Ричарду и спросил: – Через какое время умирают после отравления мышьяком?
– В данном случае… Я думаю, ты бы уже знал, что отравился, – с дрожью в голосе ответил Ричард. Его лицо стало совсем серым. – Боже мой, Джек…
Маркиз пожал плечами, стараясь сохранять беззаботный вид. Если бы он проявил хоть малейшее беспокойство, все восприняли бы это как доказательство его вины. Джек решил, что уж лучше умереть от яда, чем позволить Дольфу Ремдейлу смеяться, когда он будет качаться на виселице.
Маркиз сделал еще один глоток и, отстранив бутылку, снова обратился к Фрилингу:
– Скажите, в тот вечер я просил принести какую-то особую бутылку?
– Нет, насколько я помню, милорд.
– А зачем мне понадобилась бутылка?
Фрилинг откашлялся.
– Вы сказали, что больше не желаете пить здешнее пойло, и потребовали принести одну из ваших собственных бутылок, милорд.
Джек повернулся к Ричарду и спросил:
– Вероятно, я должен пить из каждой?
– Пятьдесят фунтов за каждую бутылку, после которой он выживет! – воскликнул лорд Хант.
Все тут же начали заключать пари, и Джек решил поставить несколько фунтов и от себя. Почему бы и нет? Но Ричард покачал головой и велел Фису унести ящик.
– Нет, Джек, позволь мне отвезти остальное в лабораторию. Я соберу свидетелей, и мы исследуем оставшееся… более научным способом, хотя и не таким эффектным.
Джек посмотрел Ричарду в глаза:
– И ты не выпустишь ящик из виду?
Барон кивнул:
– Нет, Джек, не беспокойся.
Маркиз отошел от стола.
– Что ж, договорились. Доброй ночи, джентльмены.
И тут Джек снова вспомнил о Лилит. Ему очень хотелось увидеть ее. К тому же он должен был рассказать ей о том, как Дольф Ремдейл обращается с женщинами. Если мерзавец хоть пальцем прикоснется к ней, то ему повезет, если перед смертью он успеет пожалеть об этом.
Глядя на безоблачное небо над Гайд-парком, Лилит с грустью улыбалась – чем хуже все складывалось в ее жизни, тем лучше становилась погода в Лондоне. Она ласково потрепала по холке свою кобылку Полли и вздохнула – как бы ей хотелось хоть на минуту забыть обо всех неприятностях!
– Что ты сказала сегодня утром своей тете? – спросила ехавшая рядом с ней Пенелопа. Милгрю, сопровождавший их, держался на почтительном расстоянии. – Твоя тетушка просто светилась от счастья.
Лилит пожала плечами:
– Я сказала, что с радостью принимаю приглашение его светлости на завтрашний пикник. – Разумеется, никто даже не догадывался, почему она решила проводить с Дольфом Ремдейлом больше времени. И Лилит надеялась, что он тоже не поймет – по крайней мере, до тех пор, пока она не узнает, кто убил старого герцога.
– Что ты сказала? – переспросила Пен, приподнимая изящные брови. – Вчера вечером при одной мысли о встрече с ним тебе становилось плохо. И как же лорд Данс…
– Тише, Пен, – перебила Лилит. – Я знаю, что делаю. – По крайней мере, она надеялась, что знает.
Пенелопа покачала головой:
– Не понимаю, Лил, что на тебя нашло, но… – Она вдруг умолкла и покраснела. Потом с улыбкой проговорила: – Добрый день, мистер Бентон.
– Добрый день, мисс Сэнфорд, – отозвался Уильям. Лилит обернулась и увидела брата, поравнявшегося с ними. Он восседал на чудовищно дорогом черном жеребце, купить которого убедил его Джек. Теперь, когда Лилит смотрела на Тора более благосклонным взглядом, она не могла не признать, что он великолепен.
– Я думала, ты будешь занят со своими приятелями. – Лилит с любопытством посмотрела на брата. Казалось, он был чем-то расстроен, но она не представляла, чем именно. Впрочем, было совершенно ясно: причина его плохого настроения – отношения с Антонией Сен-Жерар.
– Моих приятелей словно ветром сдуло, – проворчал Уильям. – Я могу найти только Джека, но отец ужасно разозлится, если я опять заговорю с ним.
«Интересно, что сделал бы отец, если бы узнал о моих отношениях с Джеком?» – подумала Лилит.
– А как же мисс Сен-Жерар? На прошлой неделе у вас были сплошные пикники.
– Антония в основном развлекается по ночам. – Уильям еще·больше помрачнел.
– Случилось что-нибудь? – вмешалась Пенелопа.
Уильям пожал плечами:
– Нет, ничего особенного. Просто мне есть о чем подумать, вот и все.
– Не могли бы мы чем-нибудь помочь?
– Даю слово, что нет, – заявил Уильям. Он вдруг ударил кулаком по луке седла. – Просто иногда женщины слишком уступчивы!
Лилит и Пен переглянулись. Пенелопа улыбнулась и заметила:
– Любая женщина слишком уступчива, когда она пытается чего-то добиться.
Уильям внимательно посмотрел на нее и пробормотал:
