Моё периферическое зрение вдруг показало мне нечто красное, возникшее между лицами Нэцкэ и Абракадабры. Я хорошо рассмотрела, потому что влаги в глазах не было, какие бы мученические гримасы от боли в грудной клетке ни строило моё лицо.
Этого не могло быть… Того, что показало мне переферического зрение. Как только я пришла к этому выводу, я поняла, что всё ещё нахожусь погруженной в наркотический сон. Здесь нет парня с цифрами вместо имени, нет четверых выживших и меня нет… И её призрака, возникшего фоном между Нэцкэ и Абракадаброй, тоже нет. Всё бред.
Глава 2.
День 1.Джекки.
Так много воспоминаний, что невозможно ухватиться ни за одно из них, чтобы удержаться на поверхности сознания, попавшего в шторм. Таких воспоминаний у меня как будто бы не было никогда, но внезапно они всплыли, и мне было совершенно ясно, что эти картины никакие не иллюзии, а именно воспоминания из моей прошлой жизни: давно забытой и как будто бы никогда не существовавшей. Я вспомнила себя ребёнком. Совсем младенцем. Я ещё не умела ходить и говорить, только видела, слышала, пробовала на вкус и на ощупь. Я совсем недавно познакомилась со своими родителями… Они очень сильно любили меня… Отец засыпал прямо на полу у моей колыбели, а когда я будила его своим плачем, он улыбался мне и брал меня на руки, и баюкал… Длинные каштановые волосы матери, украшенные несколькими розовыми прядями, постоянно влекли меня, я дёргала их, ей было больно, но она улыбалась… Она обстригла пряди при мне: ялежала в переносной коляске, она стриглась самостоятельно, глядя в зеркало… Мне подарили огромного лилового слона, мне очень нравился его необычный цвет, но его большой хобот пугал меня, особенно ночью… С плюшевым медведем серого цвета стало спокойнее засыпать, но потом он куда-то пропал, а я не заметила… Дедушка учил меня кормить голубей в парке и не заметил, как я вывалилась из коляски – после мы вместе плакали… Его слёзы меня волновали и они же успокоили меня… Бабушка запретила родителям давать мне джем, но при этом протянула мне вкусную ягоду, поэтому я не расстроилась – это была клубника… У меня прореза́лись первые молочные зубы, мне было так больно, что я плакала три ночи напролёт, а потом вдруг почувствовала, как по двум резцам стукнула чайная ложка… Это было необычно… Я начала кусать все ложки и вообще всё, что попадалось мне на зубы… Меня отлучили от груди. Яблочное пюре было кислым… Я начала ходить. Сначала часто падала, потом часто врезалась и билась, но редко плакала из-за этого – слишком сильно хотелось стремиться вперед, дальше… Колыбель заменили кроваткой, и рядом с ней появился новый неизвестный атрибут – горшок. Приучала меня к нему мама. Папа морщился при виде моих памперсов, но всё равно умывал меня перед сном именно он… Родители занимались любовью в соседней комнате, я слышала скрип их кровати и голос матери… Приезжали тётя с дядей, оба очень сильно любили держать меня на руках, говорили, что у них скоро тоже будут дети, мои кузены… Первый снег, первое Рождество и первый Новый год, и первый день рождения… Мне подарили пластмассовые игрушки и пёстрый носок с конфетами, который потом куда-то пропал – от сладкого у меня покраснели и зачесались щёки. Первый и последний диатез… Неудобные банты на моих густых каштановых волосах… Болезненная обработка царапин на коленях… Аромат маминых духов… Щетина отца… Щенок. Люстра. Вазы. Платье. Лимон. Крапива. Гроза. Путешествие. Тюлень. Вентилятор. Солёная кукуруза. Кинотеатр. Бег наперегонки. Вафли с сиропом. Карусель. Порванные бусы. Ролики. Шлем. Скользкие водоросли. Дельфины. Ракушки. Плесневый сыр. Книги. Воздушные шары. Компьютер. Серпантин. Хлопушки. Фейерверк. Бенгальские огоньки. Подготовка к школе. Рюкзак и карандаши. Папины руки. Мамин живот. Лив. Коляска. Обои. Ночной плач. Объятия. Пустышки. Дружба. Прогулки. Куклы. Новая школа. Карусели. Детский сад. Блёстки. Рисунки. Мечтания по ночам. Страшилки. Батуты. Бассейн. Кристаллы. Звёздное небо. Волны. Заповедник. Бабочки и сачки. Ссоры родителей. Доди. Расставание. Кей. Атака-Атака-Атака!..
Я так резко распахнула глаза, что почувствовала, как мои зрачки сначала до максимума расширяются, а потом мгновенно сужаются до размера булавочной шляпки. Комната мрачная – стены будто позеленевшие от окисления – мои руки и ноги тщательно пристегнуты стальными ремнями к твердой и холодной кушетке… На мне только нижнее белье и… Ни одного шрама! Их было… Было несколько. На предплечье – порез от столкновения с траппером, на бедре – от столкновения со скалой, на груди – после криокапсулы и ещё… После… После того, как Яр пронзил меня рапирой, должно было остаться или… Или не должно, потому что я не… Выжила.
Ужас накрыл меня с головой. Частота сердцебиения достигла своего предела. Я слышала каждый удар своего сердца и даже само течение крови в моих венах!.. Скорее всего, именно из-за этого я в итоге и потеряла сознание повторно.
Долгие часы мучительного бреда, похожего на настоящую агонию. Явь мешалась с иллюзией – я не могла отличить одно от другого. Моя татуировка будто бы переливалась стальным цветом и оживала, и перерисовывалась, и заново запечатлялась на моей коже, и что-то нашептывала мне… Кости болели так сильно и так отчётливо, словно сращивали приобретенные ими в течение всей их жизни трещинки, все недочёты и все изъяны… Позвонки хрустели при выравнивании… На “окислившейся” стене висел календарь за 2110-ый год. Значит, всё в порядке, значит, я в том же году, в котором выпала из реальности, значит, я не в криосне… Нет, не всё в порядке… Слишком много силы, слишком много эмоций, слишком много цветов, запахов, звуков даже в этой глушащей тишине…
Теперь я в одежде… Но когда меня успели одеть?!…
Где я?!.. Где… Тринидад!!! Она в Конкуре!!! Без меня ей будет сложно выжить в одиночку!.. Её нужно вытащить! С ней что-то не так! Я никак не могу вспомнить, что именно, но с ней что-то произошло! Где она?! Куда я попала?! Куда её дели?!..
Сжатие кулаков приводит к треску удерживающих меня, стальных ремней. В сердце появляется дискомфорт – оно как будто отяжелело… Треск усиливается, ремни один за другим отлетают от меня и громко рикошетят о стены… Я уже стою на ногах… Чувствую себя налившимся мощью буйволом… Бегу к двери и вместо того, чтобы открыть её, выбиваю её всем своим телом… Хотя она казалась крепкой, казалась вылитой из стали… Страшный звон от выбитой двери оглушает пустые, плохо освещенные коридоры, но даже плохое освещение кажется мне слишком ярким… Я бегу по коридорам, выбиваю все попадающиеся на моём пути двери – одну-вторую-пятую-двадцатую-тридцать третью – везде пустота. Замечаю красный огонёк у очередного поворота, останавливаюсь и понимаю – у меня над головой висит видеокамера. Работающая, каких я не видела со времен Первой Атаки… Сначала я кричу в неё один-единственный вопрос: “Кто вы?!”,– а затем, в высоком прыжке, срываю камеру и разбиваю её о стену с такой силой, что летят искры… В этот момент появляются первые люди – выбегают из-за двери позади меня. Трое крупных мужчин в чёрной боевой форме бросаются прямо на меня. Наверняка только выброс адреналина позволяет мне уверенно уложить на пол каждого, но затем происходит странное. В коридоре, словно из ниоткуда, вдруг возникает высокий, крупный парень. Я даже не успела толком рассмотреть его – атлетичный брюнет с большими глазами непонятного цвета (зелено-синими с серебристыми вкраплениями?),– он впечатал меня в стену буквально одним щелчком… Я действительно почувствовала, как пробиваю кирпичную кладку своим телом, кожей и скелетом. Но боли я почти не ощутила (скорее всего, всё ещё действовали анальгетики или наркотики, которыми меня накачали) и вышла из строя я не из-за этого – из-за того, что вдохнула аэрозоль, который парень распылил прямо мне в лицо.
