— Если у меня и моего друга пропадет что-то из вещей, я тебя прокляну.
— Кар-р-р!!! — подтвердил мой ворон. — Она может!!!
Боязно сглотнув, он хрипло кашлянул, поправил душащий его воротник и отошел от меня на два шага назад.
— П-проходите… — жестом указал нам на двери вагона, даже не взглянув на билет Эгорта.
Держа птичью клетку перед собой и продвигаясь вглубь, я заметила двух женщин с рисунками на лицах: у одной — вязь на щеке, у другой — ромб на лбу. Отыскала свое купе и села, поставив клетку на столик.
— Что за картины на лицах тех женщин? — спросила у вошедшего следом Эгорта.
— Они замужем, — спокойно ответил он, рассовывая наши корзины и чемоданы по полкам.
— Они что, каждое утро, вместо мейкапа, их рисуют? — улыбнулась я.
— Это татуировки.
— Ну пипец! — офигела я. — И у меня будет?!
— Говори тише, — попросил он, сев напротив меня и поставив сумку со своим дикошарым котом рядом с собой. — А как в твоем мире женщина подтверждает свой статус?
— Кольцом на пальце, штампом в паспорте. У нас только от дурости татушки с именем мужа делают. И то — на попе. А после развода болезненно сводят.
— Ты тоже разводилась?
— Нет, — вздохнула я. — Не успела.
Паровоз тронулся с места, затянув за окном все густой белой пеленой. Я достала из корзинки мешочек с кормом и сыпнула горсточку ворону. Ногтем поскребя по клетке, спросила:
— Как тебя зовут, чудо ты мое в перьях?
— Кар-р-рл!!! — Он слетел с жердочки и стал клевать зерна.
— Ну… Язык не сломаю, — улыбнулась я. — Спасибо тебе, Карлуша. Выручил ты меня.
Отодвинув клетку, выложила на столик талмуд с историей ведьмовского колдовства и глубоко вздохнула:
— Начнем?
— Прямо здесь? — озадачился Эгорт.
— Нет, дождемся, пока меня ведьмы в мышь превратят, и потом займемся обучением.
Расстегнув пуговицы сюртука, он снял его, подвернул рукава рубахи и придвинулся ближе к столику.
— Убедила. Открывай.
Осторожно перевернув толстую верхнюю корочку, потрепанную временем и сотнями рук, я обратила внимание на старое зеленоватое пятно на титульном листе.
— Кто-то когда-то пролил зелье, — как само собой разумеющееся подсказал Эгорт.
— Это опасно?
— Уже нет. В лавках принято обрабатывать весь товар. Снимать чары. Ведьмы не потерпят недобросовестных торгашей. Любая потенциально сильная ведьма — это же не только конкурентка, но и возможная сестра. Ковены отслеживают каждую, кто наведывается в колдовские лавки. Если ее дар их устраивает, начинают склонять к посвящению. Порой за ведьму идет настоящая битва.
— Получается, не все ведьмы состоят в каком-нибудь ковене?
— Есть одиночки. Вероятно, их даже больше. Ковен — это не принуждение. Все исключительно добровольно. Кроме своевольного выхода из круга. Тебе бояться нечего. Ты же ненастоящая ведьма. Никто охоту на тебя не откроет.
— Я так понимаю, в продаже обычно негодная атрибутика? — вздохнула я, краем глаза заметив гордо прошедшую мимо нашего купе даму в красивой широкополой шляпе с перьями и инструктированной камнями булавой.
— Я бы сказал, слабая. Особенные заклинания ты не найдешь в открытом доступе. — Эгорт проследил за моим взглядом и, сделав паузу, сменил тему: — У тебя нет столько денег.
— Да, тряпье у Алкарии так себе, — тяжко вздохнула я.
— В Ликроуне каждой невесте выделяется отдельный гардероб за счет организаторов отбора. Платье для финала шьется индивидуально. Ты до него, конечно, не дойдешь, но успеешь поносить красивые наряды.
— С чего ты взял, что я не дойду до финала? — уязвленно возмутилась я.
— Гостья из другого мира против четырех сильных ведьм? Я парень малограмотный, но не дурак. У тебя нет шансов. Да и потом — ты правда хочешь замуж за лорда Агосто?
— Он богат, — пожала я плечом. — Владыка заснеженных горных хребтов и шахт Тронстума, кажется, так назвала его Алкария. Разве ему не будет интересно узнать, чем способна покорить его простая девушка в противовес тем, которые приправляют свой успех магией?
— Ему сто лет, Рия, — вдруг сказал мне Эгорт, отчего я поперхнулась воздухом.
Я отправлялась на отбор невест для старпера, который вот-вот кони двинет! Мотивы побега Алкарии становились прозрачнее.
— Почему бы и нет? — вымолвила шокировано.
— Потому что он уже сыт. Обычные человеческие радости не доставляют ему удовольствия. Жена будет его игрушкой, очередной пешкой.
— Да он же на ладан дышит! — засмеялась я, скорее нервно, чем весело. — Какие игрушки, пешки, я тебя умоляю! Преставится старичок — и жена наследством обогатится.
— Я не знаю, что такое ладан, и зачем на него дышать, но этот старичок еще лет двести проживет. Будь он одной ногой в могиле, думаешь, кинулись бы ведьмы бороться за его внимание? Не недооценивай Айвора Агосто и его окружение. Лучше быть всегда начеку, — тон у Эгорта был серьезный, проникновенный.
Он старался достучаться до меня, а я лишь представляла себе дряхлого дедулю, вдруг решившего, что пора бы на старость лет заиметь молодую сладкую женушку. Аж плечами передернула от мурашек, проскакавших по позвонкам. Жуть какая-то!
Наверное, у ведьм есть молодильные яблочки для лорда Агосто, решила я. Иначе зачем жертвовать лучшими годами своей жизни, да еще и рожать от старика?
Перемолотив свои хаотичные мысли в труху, вернулась к книге и перевернула титульный лист. Не успела зачитать заголовок, как на страницу легла чья-то посторонняя пятерня в перстнях и узором вязи, уходящим под рукав черного плаща.
— Не советую соваться в колдовство, не имея о нем ни малейшего представления, — прозвучал низкий, рыхлый голос надо мной.
Съежившись от захлестнувшей меня паники, я робко подняла лицо и мучительно сглотнула.
Выразительные зеленые глаза смотрели на меня с магическим исследованием моих мыслей. Незнакомец читал меня, ковырялся в моей голове, не стесняясь кривить губы в ухищренной полуулыбке.
— Вы кто?
Эгорт кашлянул, привлекая мое внимание, и руками сымитировал корону на голове.
— Ох! — спохватилась я, подскочила и, как умела, поклонилась. — Прошу прощения, ваше величество. Не узнала.
Незнакомец весело засмеялся, сверкнув белизной зубов. Эгорт спрятал лицо за ладонью. Я ошиблась. Это был вовсе не король, и кланяться ему — цирк.
— Вы едете издалека. Ирвин Кассерген, — представился зеленоглазый и, взяв меня за руку, галантно поднес мои пальцы к своим губам. — Герцог Дюрендский.
Герцог…
