– Просто так висеть на себе не позволю.
– Вот как… – выдыхаю. – А если я скажу, что…
Делаю паузу.
Не знаю, отчего, но мне начинает это нравиться. Вода становится не такой прохладной, хотя всё тело покрыто мурашками. Прикусываю губу, жадно впитывая каждую эмоцию этого человека. Не могу.
– Так что ты хотела сказать? Говори, Милана, – словно даёт мне добро. А я уже ничего не хочу. Потому что боюсь, что будет дальше. А я всего лишь хочу расслабиться.
– Помнишь, – я подаюсь вперёд, утыкаясь лбом в его лоб. Хочу. Чтобы наши носы касались вот так вот. И дышали одним воздухом. Он – выдыхает, а я втягиваю его. – Тогда, в больнице, ты злился на то, что я не сказала тебе о своей беременности…
Пальцы сильнее сжимаются.
– Я тогда соврала, – выдыхаю, собравшись с духом. – Насчёт смерти ребёнка.
Его глаза становятся шире.
– Ты хочешь сказать…
– Я беременна.
Боюсь говорить дальше. Лишь смотрю в тёмную кофейного цвета радужку. Замечаю, как увеличиваются его зрачки.
– Повтори.
От одного пробирающего до костей тона становится дурно.
Уже неуверенно, сама не зная, от чего, тихо проговариваю:
– У нас… Будет ребёнок.
Он молчит. Не шевелится. Лишь смотрит на меня. В какой-то момент мне кажется, что он делает это сквозь меня.
Его реакция следует не сразу:
– И почему ты говоришь мне об этом только сейчас?! – рычит словно зверь.
Ну вот, стоило сказать, как он тут же выходит из себя. Поэтому я врезаюсь пальцами в его волосы и чуть сдавливаю, пытаясь его усмирить. Я крики не люблю. Особенно в свою сторону. Особенно беременная.
– Потому что в больнице о таком не говорят, – произношу честно. – Знаешь ли, с тобой не просто так жить. Особенно после того отравления. Я лучше подстрахуюсь, чем потом буду плакать над…
– Милана, я прикончу тебя, – выпаливает.
Кажется, он говорит это всерьёз. Хватка на теле слабеет. Но я, чтобы не распрощаться с жизнью, прижимаюсь к нему сильнее и впиваюсь ему в губы. Целую, да так, что сама улетаю в первую секунду.
– Не убьёшь, – шепчу ему в губы, отрываясь. – Теперь у меня есть весомый аргумент.
Тихо и тепло смеюсь ему в лицо. Но он моей радости не разделяет –впивается в губы, вызывая шторм эмоций. Как же это приятно. И вкусно. Настолько, что руки слабеют. Отдаю все силы в поцелуй. Лишь бы ответить, дать отпор. Не уступить.
– Убью, – шипит сквозь зубы, а мне плевать. Я просто рада, что он принял это… Тепло. Да, эти слова для Хаджиева непростые. Уверена, он просто не знает, что сказать.
– Но ты ведь рад? – отрываюсь от него. Не собираюсь больше целоваться.
Грудь часто вздымается от нехватки воздуха.
Мой первый и последний мужчина.
Из-за него я такая. Ведь он показал то, что нравится ему. А я только разделяю его интересы.
Он выковал из меня то, что есть сейчас. Удобная, покорная. Делает со мной всё, что захочет. Мнёт, словно я – податливая глина. И я поддаюсь.
– Неимоверно рад, – уголки его губ летят вверх. Не так сильно. Совсем чуть-чуть. Но мне хватает и этого. – Поэтому и готов прикончить тебя. Потому что раньше не сказала. Но я тебя понимаю. Сделал бы точно так же. Завтра же пойдём к врачу, ясно?
– Ясно, – киваю, улыбаюсь.
Бабочки в животе порхают. А сердце барабанной дробью о рёбра бьётся.
Он рад!
Рад…
– Тогда предлагаю это отметить, – шаловливо улыбаюсь. Он округляет глаза.
– В смысле?
Я подаюсь вперёд, боясь закрыть глаза. А потом проснуться, и не увидеть этого. Не почувствовать всего этого. Надеюсь, завтра мы очнёмся, и всё встанет на свои места… А пока отдаёмся друг другу, запоминая каждую секунду вместе…
Глава 22
Я сладко потягиваюсь на мягкой кровати, чувствуя во всём теле приятную усталость. Всё же, хорошо её испытывать именно в постели, под кондиционером, а не на шезлонге в духоте.
Хаджиев уснул прямо там, а я вот застеснялась. Поэтому я разбудила его и мы отправились домой. Только завалившись спать, Хаджиев сказал, что это частная собственность и поблизости, как минимум в километре, здесь никого нет.
Ну, и плевать.
Зато я сейчас переворачиваюсь на бок, утыкаюсь носом в лицо Самира. Невольно любуюсь сухими волосами, торчащими ёжиком. Закрытыми глазами. У него ресницы круче моих. За что я его и ненавижу.
– Долго смотреть будешь? – выпаливает неожиданно.
Я усмехаюсь. Привыкла уже.
– До тех пор, пока ты не откроешь глаза.
Он даже сонный хмыкает.
– Даю тебе десять секунд. Потом я полностью просыпаюсь, и мы идём завтракать.
– Ты идёшь завтракать, – исправляю его. – Мне нужно сходить к Камилле. Она, возможно, уже проснулась. Потом присоединюсь к тебе. Если ты, конечно, не бросишь меня и не уйдёшь.
– Брошу и уйду, – кивает и отворачивается.
За что и получает толчок ладонью по спине.
Не обидно, но я запомнила.
– Да чтоб тебя…
Замолкаю.
Нет, я буду выше этого.
А пока встаю с кровати, чтобы уйти и бросить его в одиночестве. Чтобы знал! Но успеваю только сесть.
За секунду его ладонь обхватывает моё запястье, а я вновь падаю на кровать, спиной прижатая к мускулистому и горячему телу. Самир, обняв меня, заключает в клетку из своих рук.
А на ухо слышится тихое:
– Николь уже наверняка занялась Камиллой. Отдохни немного от дочери. Даже матерям порой нужен отдых, чтобы не сойти с ума.
Я схожу с ума точно не из-за дочери, а из-за всего происходящего вокруг.
– Ты не забыла, что я тебе сказал?
– М-м-м-м, – мычу, вспоминая нашу ночь. Снова что-то приятное по телу разливается. – Ты многое говорил.
– Пойдём сегодня к врачу, – а, точно. Это я прекрасно помню. – Нужно узнать, всё ли нормально. И глянуть, что у тебя с ногой.
– Да нормально у меня всё с ногой, – отмахиваюсь. Скоро пройдёт. – Но да, ты прав.
Я пытаюсь выбраться из его хватки.
– Давай быстрее, – поторапливаю его, пытаясь выбраться. – Сделаем всё и будем спокойны.
Только эти слова и помогают достучаться до Самира. Выбираюсь из его хватки и, первым делом, что бы он ни говорил, отправляюсь к малышке. Хаджиев оказался прав – она уже с Николь. Играются на диване с игрушками. Я присоединяюсь к ним, но ненадолго. Следом появляется Самир и забирает меня с собой. Мы завтракаем, как нормальные люди.
