…Хотя в море гореть было нечему — огонь отозвался, как тогда, у скал.
Вода вскипела, на сей раз буквально, в небо ударил фонтан раскалённых брызг и пара. Запахло чем-то едким, железистым, а ещё — словно бы и впрямь супом, то тут, то там всплывали, покачиваясь на волнах, туши корчащихся молодых ику-тулсу. Нуна, позеленев, плюхнулась на дно лодки.
— Я теперь в столовую месяц заходить не смогу, — пробормотала она, жмурясь. — Нино, ходу, я не всех достала…
Уцелевшие ику-тулсу и впрямь взмывали над водой, поджимая обваренные щупальца. Маки-Велли рыбкой нырнул вниз, в лодку, уходя от столкновения с очередным чудовищем.
Торопясь убраться от них подальше, Нино гнал лодку как сумасшедший, не разбирая дороги…
И на полной скорости врубился в стаю ику-тулсу, что внезапно шарахнулась в сторону от Небывалого острова.
— Нино, разворачивай лодку! Направо! Ах ты ж, нет, левее! Нет-нет-нет, правее теперь! Смелее, смелее, главное — не тормози! — командовал Маки-Велли, но проложить путь сквозь ику-тулсу было невозможно. Со всех сторон тянулись щупальца, хлопали крылья, ревели чудовища.
Нино обернулся к Нуне.
Нуна посмотрела на Нино.
— Держитесь крепче! — крикнул Нино, ловя руку сестры, и направил лодку прямо в самую толпу.
Кио пригнулся, Чанхель с Нострой привычно зажмурились, а Маки-Велли прикрыл их собой — и неожиданно мудро воздержался от советов близнецам под руку.
Когда столкновение казалось неизбежным, Нино с Нуной хором заорали:
— Давай!
И — дали.
Два дара слились, как переплетались пальцы близнецов. Воздух дрогнул, словно выгибаясь вокруг лодки пузырём — и взорвался огнём, разметав ику-тулсу.
В ушах зазвенело.
Лодка вырвалась на свободу и понеслась к берегу, да так скоро, что оглушённый Маки-Велли чуть не слетел за борт.
— Меня схвати-или! — взвизгнул внезапно Ностра. Голос его до остальных доносился странно, гулко, словно сквозь толстый слой ткани. — Чанхель! Чанхель, сделай что-нибудь! Оно меня тащит, а-а-а!
Чанхель потряс головой, пытаясь избавиться от дурацкого звона, и сделал то единственное, что мог.
Кушал он последний раз ещё на том острове с голубыми пальмами, и с тех пор здорово проголодался…
Лодка исчезла. Мгновенно и беззвучно.
…«Это уже было, — подумала Нуна, глядя на руку Айно, тянущуюся к ней сверху, сквозь толщу воды. — И госпожа Тея нас теперь точно убьёт…»
А ещё подумала:
«А можно я всё-таки утону? Устала — просто страсть, а ику-тулсу меньше не становится…»
Но утонуть ей не дали, и вскоре она обнаружила себя уже верхом на Луше, и Нино крепко её держал, хотя, кажется, и сам был готов сползти от усталости в воду.
Вскоре к ним присоединился и Кио. Нуна завертела головой в поисках младших, но с облегчением увидела Маки-Велли, который тащил обоих к берегу своим ходом, ловко уворачиваясь от ику-тулсу.
— Задержите дыхание, мы сейчас нырнём! — скомандовал Айно, запрыгивая на шею Луши перед Нуной, словно всю жизнь только тем и занимался, что ездил верхом на гигантских морских змеях.
Нуна еле успела схватить его за пояс, как Луша стремительно ушла под воду, едва не растеряв седоков… Пара мгновений — и вот она вырвалась из воды в воздух в безумном прыжке. Промелькнул внизу выползающий на берег ику-тулсу… Луша шлёпнулась на траву.
А потом встряхнула шкурой — седоки кубарем полетели на землю — и, забавно переваливаясь на коротких лапках, заторопилась обратно в море, по пути прихватив с собой и невезучего ику-тулсу.
— Мы живы? — спросил Кио без какой бы то ни было уверенности.
— Ме-е? — раздалось в ответ, и из зарослей высунулась рогатая синяя мордочка. — Ме-е-е!
Соломенная шевелюра юного иллюзиониста козу явно заинтересовала.
— Ну, это хотя бы не ику-тулсу, — нервно хихикнула Нуна. — И не птеронимфус, и не неведомое морское чудовище из чьего-то вещего сна…
— Обойдётся, — пробормотал Кио и старательно растворился в воздухе.
(Обновление 17.08)
***
За долгую жизнь Корво не раз и не два оказывался в опасных передрягах и успел вывести одно важное правило: когда вокруг творится полнейшая неразбериха, и кажется, что уж из такого-то смертельного водоворота ты ни за что не выплывешь, ни в коем случае нельзя размышлять о том, что будет после. Не обещать себе вознаграждение; не думать о провале.
Просто делать дело.
«Вот этим и займёмся», — подумал Корво.
И ещё подумал:
«Как я устал…»
А потом как-то стало не до философских мыслей, достойных очередного тома мемуаров Зилота Зануды.
Стая ику-тулсу оказалась поистине огромной. Если бы она очутилась где-то в районе Риномоса или возле густонаселённого архипелага, скажем, Таричеса, то число жертв исчислялось бы тысячами, а то и десятками тысяч — ещё бы, от сотни ополоумевших монстров, каждый из которых размером с корабль, и не во всякой пещере можно укрыться. Выскочит такая тварь на берег — и обрушит скалу собственным весом… На Небывалом острове даже в лучше времена и тысячи обитателей бы не набралось, но его разрушение означало бы, что судьба многих и многих одарённых детей изменилась бы к худшему — а то и вовсе стала бы трагической. Приют был незаменим — для всех, кому не нашлось места ни на островах, ни в океане, ни среди людей, ни в рядах алонкеев.
— Но защищаю я его не поэтому, — пробормотал Корво. — А потому что это мой дом… Уважаемая, правьте-ка левее.
— Там же самая свалка, — напряжённо ответила Урда-Тапу, но лодку повернула.
— Именно. Значит, там и надо искать Нотту.
И он не ошибся.
Характерный свист, неуловимый для уха обычного человека, слышался ещё издали, пробиваясь сквозь плеск воды, утробный рёв и гулкое уханье ику-тулсу. Хлопали крылья в воздухе, то и дело раздавался визг — это птеронимфусы, науськанные Ноттой, атаковали чудовищных «осьминогов»-переростков. Кракен не показывался… впрочем, его стихией были океанские глубины, и если он и терзал врагов сейчас, то где-то под водой. Но ни кракен, ни птеронимфусы, ни хищные рыбы, ни плавучие змеи, ни ядовитые летучие пауки, ни камнежорки не могли одолеть ику-тулсу — слишком много их было, обезумевших и нечувствительных к боли.
Вердад сняла с пояса сосуд-тыкву с семенами и взвесила на ладони, поглядывая на Корво:
— Подсобишь? Спорить готова, подходящий дар у тебя загодя одолжен.
— Не без того, — согласился он.
…в ряды чудищ, то стонущих, то ухающих, они ворвались карающим мечом. Пригодилась одолженная у Нино способность — семена из сосуда разлетелись широко в стороны, равномерно орошая ику-тулсу. Вердад сложила пальцы по-особенному, зажмурилась — а когда резко распахнула глаза, то семечки разом ожили, впиваясь в тела чудовищ тоненькими корешками. Ростки вытягивались, пронизывали плоть смертоносной белёсой паутиной… и словно бы вытягивали из неё жизнь. Те, на кого попадали семена, вскоре замирали — и обрушивались в океан бессмысленной мёртвой тушей.
