— Потому что божество, которому они поклоняются, имеет на себе изображение короля и отчеканено из серебра. — Соммерсет оглядел помещение. — И что вы намерены теперь делать, Толли?
— Наверное, попытаюсь отыскать других англичан, не понаслышке знающих, кто такие «душители», и постараюсь убедить их поддержать меня.
Герцог улыбнулся:
— Возможно, и я наведу справки. Есть в штабе конногвардейского полка люди, которые мне кое-чем обязаны. Документы, хранящиеся там, были бы нам очень кстати.
— Но ведь вы наживете себе недоброжелателя в лице этой чертовой компании, — заметил Бартоломью. Еще одна пара глаз и ушей будет не лишней, но полковник не хотел, чтобы кто-то ввязывался в скандал, не до конца осознавая последствия.
— Думаю, я сумею за себя постоять. — Соммерсет придвинул стул ближе. — Удивительно, но я вдруг весьма заинтересовался девушкой, что заставила вас задуматься о танцах. Каковы ваши успехи на этом фронте?
Бартоломью пожал плечами, намеренно придав лицу безразличное выражение.
— Она по-прежнему танцует. И не любит скандалы.
— Жаль, — покачал головой герцог. — Благодаря знакомству с ней ваш характер, кажется, улучшился.
— Да, напрасные надежды иногда творят чудеса. Но теперь я крепко стою на ногах. Ну по крайней мере на одной.
— Я не рекомендовал бы вам выезжать из дома слишком часто. Если узнаю что-либо интересное, непременно дам вам знать.
— Спасибо, ваша светлость.
Соммерсет поднялся со своего места.
— И еще один небольшой совет, полковник. Не стоит прятаться в своей берлоге. Чем меньше люди вас видят, тем убедительнее им покажутся обвинения против вас. Нравится это Ост-Индской компании или нет, но ваши раны — живое свидетельство того, что вопреки их заверениям в Индии не все ладно.
Так и было. Но и Лондон на поверку оказался не намного безопаснее.
К счастью, Лакаби оказался на подъездной аллее как раз в тот момент, когда у ворот Джеймс-Хауса остановился нанятый Бартоломью экипаж.
— Что это вы разъезжаете по городу, полковник? — спросил камердинер, подходя к экипажу, чтобы помочь своему хозяину выйти.
Однако Бартоломью оттолкнул слугу, едва оказавшись на земле.
— Полагаю, вы хотели сказать: «Добро пожаловать домой, сэр, не привезти ли вам кресло?» — на что я ответил бы: «Да, благодарю вас».
— Вы все сказали за меня, так что пойду за креслом.
Но не успел камердинер вернуться в дом, миновав обиженного Грэма, как на ступенях появился Стивен.
— Где ты был, черт возьми?
Похоже, все вокруг пели одну и ту же песню.
— Ездил на ленч.
— А ты не подумал о том, что мы будем беспокоиться, и о том, что нужно оставить хотя бы записку?
— Упустил из виду. — Бартоломью шумно вздохнул. — Извини.
— Тогда я… Ну ладно, извинения приняты. Позволь помочь тебе подняться в дом.
— Я не нуждаюсь в твоей помощи.
Стивен обхватил брата за талию и фактически втащил по ступеням в холл.
— А я не спрашиваю разрешения.
Высвободившись из объятий брата и внимательно посмотрев на него, Бартоломью произнес:
— Ты слишком сердит сегодня.
— Пока тебя не было дома, мы приняли несколько посетителей, пожелавших оказать нам поддержку и убедить в том, что они в тебя верят. Очень жаль, что они не смогли услышать слов благодарности от тебя лично.
Бартоломью был не в том настроении, чтобы принимать посетителей, но его занимало другое.
— И кто же именно пожелал оказать мне содействие? — На мгновение он представил себе прекрасные глаза цвета океана и медовые волосы. Если Тереза передумала и решила его поддержать, стало быть, она та единственная, предназначенная ему судьбой. Бартоломью так хотелось, чтобы она передумала.
— Хэмфри, лорд Альберт, — начал перечислять Стивен, — мистер Поупджой, Уэллеры, тетя Пат…
— Уэллеры? — перебил брата Толли.
— Да. Так любезно с их стороны, несмотря на то что они знакомы со мной всего год, а с тобой и вовсе пару недель. Леди Агнес так искренне возмущалась действиями Ост-Индской компании.
— Понятно. А Тереза?
— Ей нездоровилось утром. За тот год, что я женат на ее кузине, я заметил, что она старается держаться в стороне от… беспорядков.
Вот как это теперь называется. Беспорядки. Вежливое определение того, что сейчас происходит. И все же, несмотря на то что Бартоломью понимал причины, заставившие Терезу остаться дома, и глубоко симпатизировал ее чувству ответственности за смерть родителей, он предпочел бы, чтобы она была здесь, рядом с ним.
— Ты останешься, — спросил Стивен, — или намерен вновь исчезнуть?
Соммерсет дал Толли весьма дельный совет и тем не менее фактически прогнал из клуба.
— Решай сам, Стивен, — произнес наконец Бартоломью. — Я намерен защищать свою репутацию и честное имя своих подчиненных, но последствия будут не слишком приятными. Если я останусь здесь, скандал затронет и других обитателей Джеймс-Хауса.
Стивен долго стоял, устремив взгляд в глубь дома. По крайней мере он воспринял слова брата серьезно.
— Чем больше я читаю о том, что вера в существование «душителей» смешна и нелепа, — медленно произнес Стивен, — тем больше благодарю Провидение за то, что тебе удалось выжить.
— Стивен, ты…
— Если бы ты был убит или пропал без вести, я, прочитав чушь, написанную руководителями Ост-Индской компании, ринулся бы требовать у них ответа. Но ты жив, и могу лишь представить справедливый гнев тех людей, чьи родные не вернулись домой. — Виконт перевел дыхание. — Ты останешься здесь, Толли, даже если мне придется для этого оторвать все перила и выбросить из дома все трости и инвалидные кресла. Это ясно?
Слава Богу, у него есть семья. Родные встанут за него горой, даже если хорошенькая и весьма прямолинейная девушка с безупречными манерами предпочла от него отвернуться.
— Предельно ясно, — вслух произнес Бартоломью. — Спасибо тебе.
— Есть какие-нибудь идеи относительно того, как бороться с этими возмутительными обвинениями?
— Пока нет.
Вскоре у подножия лестницы возник отдувающийся Лакаби, сопровождаемый тремя слугами.
Камердинер внимательно посмотрел на Бартоломью:
— Какой-то странный у вас… вид сегодня, полковник.
— В самом деле? Я просто подумал, что нам с вами есть о чем поговорить. — Усевшись в кресло, Бартоломью еще раз взглянул на Стивена: — Ты собирался сегодня на званый вечер, не так ли?
— Так, но при сложившихся обстоятельствах…
