—Давайте пешком,— предложил Шелестов.— Тут ходу пятнадцать минут.
—Эй-эй, а я?— Железнодорожник вытер рукавом нос.— Меня первым же составом снесет, а он через сорок две минуты пройдет. Давайте стаскивайте меня на насыпь.
Через десять минут дрезина стояла на насыпи, и механик снова занялся мотором. Шелестов решительно пошел вперед, и его маленькая группа спустилась с насыпи и через невысокий перелесок двинулась напрямик в сторону тоннеля. Лейтенант продолжил рассказывать, как осуществляется охрана тоннеля и подъездов к нему. Перелесок кончился, и начался густой ельник, в котором видимость не более нескольких метров, и то только в том случае, если смотреть между деревьями. Здесь перемешались высоченные старые ели с мощными лапами до земли и молодой ельник. Группа шла гуськом, обходя деревья. Шелестов слушал лейтенанта и старался не сбиться с выбранного направления. И тут Максим остановился как вкопанный и схватил лейтенанта, который шел рядом, за рукав.
—Стой, стой, тебе говорят!
Следов было две пары. И эти люди что-то тащили за собой на волокуше. Очень простые волокуши: деревянные полозья, как у санок, а на них настелен хворост и уложен какой-то груз. Судя по тому, как полозья утопали в снегу, груз не такой уж и легкий. След от полозьев местами перекрывал следы ног. Значит, люди шли в сторону тоннеля. Автоматчик указал рукой влево.
—А вон, кажись, и еще один след.
—Рассредоточились, и не двигаться,— тихо приказал Шелестов. Сняв с плеча автомат, он пошел в сторону новых следов.
Так и есть. Снова двое и одна волокуша. И снова направление на тоннель. Вот черт, и связи нет, и их трое всего. И у лейтенанта только один «ТТ» в кобуре. Нечего его винить, он же в глубоком тылу, начальник смены, а не постовой и не разводящий. Может быть, лейтенант и поступил правильно со своей точки зрения. Он отвечал за тоннель, его смена отвечала. И кроме защиты объекта, все остальное его мало касалось. Он вдруг вытащил пистолет и, не посоветовавшись с Шелестовым, поднял ствол вверх и выстрелил в воздух подряд четыре раза.
Шелестов, стиснув зубы, был готов кинуться на лейтенанта, наорать на него, даже ударить. Ведь он поднял шум, который помешает задержать чужаков. Но лейтенант таким образом выполнил прежде всего свой долг, ибо выстрелы привлекут внимание охраны, и та будет настороже. Но получилось еще хуже, чем предположил Максим. Охрана услышала выстрелы, но их услышали и диверсанты. Видать, те услышали звук мотодрезины и остановились. Насторожились, ожидая нападения охраны, решили осмотреться, а тут совсем рядом раздались выстрелы. А когда нервы напряжены до предела, случается всякое. И случилось!
Сухо протрещала автоматная очередь. Пули прошли через ель, сбивая хвою и целые ветки. Лейтенант как стоял с поднятой вверх рукой, сжимая пистолет, так и рухнул на снег. Автоматчик-сержант тут же опустился на одно колено и стал стрелять короткими очередями туда, откуда открыли огонь диверсанты, но он не видел цели и вел огонь наугад. Шелестов бросился на снег, подполз к лейтенанту и понял, что помочь раненому уже не сможет. Две пули пробили шинель на груди, были повреждены легкие, поэтому лейтенант дышал судорожными рывками, и при каждом выдохе изо рта ручьем текла кровь, заливая шинель и снег. Максим начал было расстегивать шинель, но лейтенант затих, и его голова повернулась набок. Кровь больше не текла толчками изо рта. Значит, человек не дышит и сердце остановилось.
—Не торчи на месте!— крикнул Шелестов.— Упал! Перекатился!
Сам Шелестов, не видя противника, едва успел отползти от убитого лейтенанта. Две пули зарылись в снег в том месте, где он только что лежал. Еще одна пролетела над головой, а другая сбила хвою с ветки. Откатившись в сторону за толстую ель, Максим попытался сориентироваться на местности. Удирать и прятаться он не собирался. Диверсанты здесь, и его долг и единственный возможный выход из этой ситуации — это захватить врага или уничтожить. Но это на крайний случай. Лучше всего зажать их между этим местом и тоннелем. Точнее, высокой насыпью на подъезде к тоннелю. Большая проблема зимой в такую погоду подняться по насыпи. Тем более по высокой, такой, как у тоннеля. Диверсанты, поняв, что они обнаружены, будут отходить назад в тайгу или попытаются перебраться на другую сторону насыпи, но до этого удобного места им надо пройти вдоль железной дороги с километр. Теперь Шелестов понял, что и им на насыпь не подняться в том месте, где осталась дрезина.
Диверсанты, видимо, тоже об этом знали и рассчитывали, что их здесь не ждут. Но сейчас было не до размышлений. Сейчас нужно остановить врага, захватить или уничтожить. Эх, лейтенант, рано ты на пулю нарвался, нас же двое осталось! Шелестов принял решение, и теперь оставалось его осуществить, дав две коротких очереди через ветви елей в ту сторону, откуда по ним стреляли.
—Сержант,— Шелестов схватил автоматчика за рукав и заставил упасть на снег рядом с собой,— слушай и запоминай! Я пойду вперед, ты идешь следом и прикрываешь меня справа и сзади. Это твой сектор обстрела. Я иду, а ты за мной, я присел — ты тоже. Я упал, и ты падаешь. Понял? Пошли!
Максим перебегал от дерева к дереву, падал, перекатывался и снова перебегал. Через пару минут он засек троих диверсантов, но где-то еще один. Трое держатся рядом и пытаются отойти к тайге, подальше от железной дороги. Свой груз они бросили и идут только со стрелковым оружием. Но диверсанты тоже заметили Шелестова, его действия и расценили их как попытку отсечь их от спасительной тайги. Почти сразу, как только фигура человека в полушубке замелькала перед ними среди елей, диверсанты открыли по нему огонь из автоматов. Они не боялись остаться без патронов, не опасались, что на них нападет охрана со стороны тоннеля. Им важно было быстрее устранить препятствие и скрыться в непроходимой тайге.
Максим дважды увертывался, умудряясь спрятаться за мощными стволами елей. Пули ложились и пели над головой очень близко. В голове билась мысль, что еще немного — и стрелки возьмут чуть пониже и тогда конец. Увидев обломок сухой еловой ветки толщиной с руку, Шелестов подобрал его, сделал знак своему помощнику, чтобы тот был внимательным, и, приподнявшись, с натугой бросил палку в сторону соседнего дерева, стараясь попасть по нижним ветвям. Диверсанты должны заметить движение ветвей и решить, что там кто-то скрывается. «Нужно хоть на пару секунд отвлечь их внимание. Надо же так вляпаться на пустом месте»,— с ожесточением подумал Максим.
Палка ударила по нижним лапам ели, на землю сползла небольшая подушка снега. И тут же две автоматные очереди стегнули по дереву. Шелестов приподнялся и в заранее присмотренный прогал между ветками поднял ствол своего «ППС». Он дал длинную очередь, стараясь зацепить сразу двух врагов. Но тут справа от него коротко ударила очередь. Шелестов успел пригнуться и бросился в сторону на снег. Перекатившись, он развернулся на звуки выстрелов, похолодев от мысли, что ему только что сильно повезло. Две пули прошли в сантиметре от него. И стрелял, видимо, четвертый диверсант.
Заговорил «ППШ» сержанта, и диверсант рухнул на бок, выронив оружие. «Один готов,— с удовлетворением подумал Максим.— Живым бы кого взять. Уж одного-то я точно свалил». Отползая в сторону, оперативник пытался вспомнить, что он видел, когда стрелял между ветвей. Кажется, один схватился за грудь или плечо, а второй упал или просто залег, спасаясь от огня. Шелестов снова перекатился на пару метров в сторону, отметив, что сержант послушно следует за ним, повторяя все его маневры.
