Дежурный офицер в коридоре назвал номер комнаты, в которой Икэду ждал полковник Асано.
—Что вам наговорил командующий?— улыбнувшись только глазами, спросил Асано.— Он был чем-то недоволен?
—Он успел вам рассказать о нашей беседе?— удивился Икэда, стиснув зубы, отчего его широкие скулы шевельнулись.
—Мне не нужно встречаться с генералом Хирохито, чтобы это понять.— Асано протянул руку и указал на кресло. Кабинет был устроен по европейскому образцу.— Вы слишком возбуждены, я вижу гнев в ваших глазах. Увы, тот, кто смотрит на мир слишком узко и видит только хорошее или только плохое, обречен на неудачу. Взгляд, особенно взгляд воина, должен охватывать больше пространства. Только тогда он увидит больше опасности или больше преимуществ для себя. Наше положение в Маньчжурии довольно сложное. Не думайте о Хирохито. Его взгляд — это его война, а у нас с вами будет своя.
—Вот как?— удивился Икэда.— Я поступаю в ваше распоряжение и перехожу в отряд «Асано»?
[1]
—Нет, полковник.— Глаза Асано стали холодными.— Но мы будем работать с вами вместе.
—Неужели начинается? «Тэйкоку Рикугун»?
[2] — Глаза Икэды загорелись.
—Пока нет,— качнул головой Асано,— но планы императора нам неведомы. Только он принимает решения. Но русские должны думать, что война вот-вот начнется. Их нужно держать в постоянном напряжении. Наша задача совместными усилиями организовать крупную диверсию здесь, в Дальневосточном регионе Советского Союза. У нас нет полного доверия тем русским, которые пошли на службу в японскую армию, которые сотрудничают с нашей разведкой. В них нет такого особого духа, который есть у истинных сыновей Ямато.
Шелестов выключил люстру, оставив включенными только настольную лампу под зеленым абажуром и торшер возле дивана. Платов сразу открыл глаза, потер лицо ладонями и одобрительно кивнул, увидев, что Шелестов разливает по стаканам крепкий чай. Перелет в холодном транспортнике, который попал в снежный фронт и вынужден был садиться на запасной аэродром, потом переезд по бездорожью на вездеходе. Да плюс почти две бессонные ночи. Горячий чай был кстати.
—Может, коньяку в чай?— спросил Максим.— Хоть согреетесь.
—Нет, спасибо,— тихо ответил комиссар госбезопасности.— Алкоголь — вещь двоякая. Мгновенный положительный эффект, а потом обратная реакция. И хоть ты тресни, а глаза закрываться будут еще сильнее. Обычная реакция сердечно-сосудистой системы человека. И давай потише говорить, пусть твои ребята отоспятся.
Группа спала «без задних ног», как любил говорить Буторин. Платов не стал будить оперативников, полагая, что довести основную важную информацию можно только до Шелестова. За время перелета до места он вполне может поделиться ею со своими товарищами. Да и на месте им придется изучать ситуацию, принимать решение самим. Из Москвы в такой сложной ситуации не накомандуешься.
—Через шесть часов ваша группа, Максим Андреевич, вылетает в Хабаровск,— задумчиво поглаживая пальцами бок металлического подстаканника, сказал Платов.— Мне еще нужно закончить ваши дела здесь, в Горьком, и вернуться в Москву. Так что на весь инструктаж у меня не больше часа.
—Хабаровск?— Шелестов замер, не донеся стакана до рта.— На Дальнем Востоке активизировалась Япония? Вы ждете войны?
—Хуже, Максим Андреевич,— спокойно ответил Платов.
—Что же может быть хуже войны?
—Ожидание войны,— неопределенно пожав плечами, ответил Платов.— Непонимание, когда она начнется. Ожидание первого удара, невозможность нанести первый удар самим, но знать, что враг его нанесет рано или поздно первым. Постоянная тревога от того, что, кажется, будто мы еще не все сделали, чтобы дать врагу отпор. Много чего хуже войны. Война — это всегда развязка событий. Но сколько всего предшествует ей, сколько сделано попыток отсрочить, избежать. Сколько нервов и жизней положено ради этого. И ты так до конца и не знаешь, начнется она или нет. Увы, слишком много факторов играют роль, слишком много игроков имеются на международной арене, которые ищут свою выгоду и готовы подставить другого вместо себя. Часто войны начинаются не так, как мы предполагаем, часто они протекают не так, как мы планируем. Но война — это всегда битва ресурсов и битва за ресурсы. Один нападает, когда уверен, что у него хватит ресурсов победить, другой тянет, опасаясь, что их не хватит.
—Чего тянет Япония?— тут же спросил Шелестов.
—Японии может не хватить ресурсов. Ее в эту авантюру втянула Германия. Но перед этим аппетиты японского императора разогрела Британия, давая понять, что заинтересована в том, чтобы Дальний Восток отошел от Советского Союза. Германии было выгодно, что мы держим огромные силы на Дальнем Востоке, опасаемся войны на два фронта. Но сейчас, когда Гитлер получил два сокрушительных удара — под Сталинградом и на Курской дуге, когда вермахт окончательно потерял стратегическую инициативу, наступательный потенциал, понеся ни с чем не соизмеримые потери в танках и самолетах, Германии нужна активность Японии. Германия хочет любой ценой заставить Японию активизироваться. Немцы хотят, чтобы мы перестали перебрасывать на запад свежие дивизии. Германия хочет, чтобы мы поверили в то, что Япония вот-вот нападет на Советский Союз.
—И что Япония должна сделать?— хмуро спросил Шелестов.
—Если и не начать войну с нами немедленно, то, по крайней мере, показать, что она ее вот-вот начнет. И доводы должны быть убедительными. Вы помните, что происходило в сорок первом в прифронтовой полосе сразу после того, как вермахт перешел нашу государственную границу? И что происходило непосредственно перед этим? Да-да, диверсии, нарушение связи, нападение на старших офицеров.
—Дальний Восток удален от центра страны,— соглашаясь, покивал Шелестов.— Быстро перебросить туда силы, необходимые ресурсы не так просто. То, что сформировано на сегодняшний день, тем и будет располагать наша армия, весь регион в случае начала войны?
—Вот именно. Диверсии должны быть направлены именно на объекты стратегического масштаба. Объекты такого масштаба, уничтожение которых подорвет обороноспособность региона, армейских частей, лишит их таких ресурсов, без которых армия на Дальнем Востоке не сможет долго воевать, а перебросить такое количество ресурсов из европейской части страны или из Сибири невозможно. Атаку на такого рода объекты в любом случае придется расценивать как начало войны.
—Или попытку показать нам, что это начало войны,— вставил Шелестов.
