Девушка сидела на кровати, опустив ноги в домашних шерстяных носочках на пол и накинув на плечи пуховый платок. Врач, пожилая женщина со строгим лицом, вошла следом и, подойдя к Храмовой, обняла ее за плечи.
—Лида, с вами хотят поговорить,— заговорила она мягким голосом.— Это следователь. Вы же понимаете, как важны ваши показания?
—Да, конечно,— кивнула Храмова.— Я постараюсь, я все понимаю и уже спокойна.
Сосновский подвинул стул ближе к кровати и уселся на него, сложив руки на коленях.
—Вы можете нам помочь,— заговорил Сосновский.— Вы ведь были там, вы могли заметить что-то такое, чего не заметил никто. Мы очень на вас надеемся, Лида.
—Но я ничего не видела,— грустно сказала Храмова.— Я вышла слишком поздно, когда Федор Арсеньевич уже лежал внизу. Скользко было, снег, лед.
—Он решил посмотреть, что-то его заинтересовало внизу?— понимающе кивнул Сосновский.
—Не знаю, может быть,— пожала худенькими плечами девушка.— У нас с фасадом проблемы были, потом еще утеплитель ветром порвало на вводе воды.
Сосновский чисто физически почувствовал, что контакт налаживается, что ему как-то удалось найти точки соприкосновения с этой женщиной, заговорить на темы, которые ей хорошо понятны и привычны. Расспрашивал он о причинах, которые могли заставить Филиппова перегнуться через парапет или пролезть за него, лишь для того, чтобы разговор завязался на профессиональную тему, чтобы девушка втянулась в разговор. Сосновский уже составил свое мнение о причинах, которые могли привести к трагической гибели. Другие специалисты рассказали, что и как могло заинтересовать Филиппова. Так что версия, что мужчина погиб из-за неосторожности, вполне была реальная и рабочая. Но все же… Это «все же» очень беспокоило Михаила, он чувствовал, что есть еще одна тайна. И до этой тайны он никак не доберется. То ли люди молчат, то ли не все знают.
И вдруг Сосновский понял. По глазам, по интонации, по вздохам, по мимике он понял, что Храмова была влюблена в Филиппова. И теперь надо убедиться в этом окончательно, не провоцируя нервную систему девушки на новый срыв. И как же это сделать, ведь любовь для многих очень сильное чувство. Женщины не умеют думать о любимом человек плохо. Если кто-то так думает и говорит, то он просто не заметил, что любовь ушла, что ее уже нет. А в Храмовой она жила до сих пор, скорбела и печалилась.
—Скажите, Лида, а каким был Федор?— спросил Сосновский, умышленно назвав Филиппова просто по имени.
—Добрым и очень хорошим,— мгновенно ответила Храмова.— Самым лучшим. Он был бы замечательным мужем и отцом, замечательным руководителем, только многие говорят, что он был слишком мягок для начальника. Но ведь начальник — это не зверь, ему незачем быть свирепым, злым и грубым, правда же?
—Конечно,— улыбнулся Сосновский и заметил, что губы девушки дрогнули в слабой улыбке ему в ответ.— А почему Федор был не женат? Ведь в него, наверное, была влюблена половина женщин вашего предприятия.
—У мужчин это бывает,— грустно ответила Храмова.— Выбирают долго, не могут решиться, не нашли еще ту, чтобы сразу в сердце загорелся огонь. Вы не думайте, не верьте, если вам кто-то скажет, что Федор был бабником. Увлекающимся он был, это правда, но просто потому, что настоящая любовь к нему не пришла.
—У него была женщина?— решился спросить Михаил, повинуясь интуиции.
—«Женщина»,— горько повторила Храмова.— Не женщина, а несчастье это его. Тоже думал, что любовь, а какая она любовь, если женщина замужем.
—Тише, тише,— остановил девушку Сосновский, хотя она и так говорила тихо. Ему нужно было создать обстановку, ощущение, что у них теперь есть общая ото всех тайна.— Не дай бог кто узнает. Вот ведь позора не оберется эта женщина. Опомнится, а семья уже развалилась. У нее, наверное, хорошая семья, да?
—Хорошая,— кивнула Лида.— Уж ей-то совсем нельзя такими вещами заниматься. У нее муж ответственный работник, глава райисполкома.
—И район у него сложный,— предположил Сосновский.— Сутками на работе да по району мотается.
—Междуреченский-то?— вздохнула Храмова.— Да уж. Сел там много, далеко от города. И с врачами плохо, и школы разваливаются. Хоть и война, а детишек учить надо. И стариков лечить.
Михаил сразу перевел разговор на другую тему. А в голове билась мысль: «Междуреченский район, райисполком Междуреченского района». Вскоре поблагодарив Храмову за помощь и пожелав ей скорейшего выздоровления, Сосновский отправился в кабинет главного врача. Оттуда, выпроводив предварительно хозяина кабинета, он позвонил Крапивину.
—Илья Валерьевич, а кто у вас председатель Междуреченского райисполкома?
—Междуреченского?— Голос полковника стал удивленным.— Рубцов Захар Пантелеевич. А что?
—Потом расскажу. А что за человек этот Рубцов?
—Коммунист, хороший хозяйственник. В Гражданскую воевал в этих местах, герой-партизан.
—Герой, говорите…
Сосновский положил трубку и задумался. А что, как раз это многое и может объяснить. Герой, боевой человек, партизанил. Мог из ревности в порыве гнева и убить. Или даже не в порыве, а из чувства ненависти. И не сам, конечно, подговорил кого-то, нанял, убедил. Может, подговорил кого-то из своих бывших и очень преданных ему лично бойцов своего отряда. Вот это поворот!
Чужака видели в семи километрах от поселка, насколько можно было верить словам мальчишки и карте местности. Паренек лет пятнадцати был смышленым и себя не выдал. Он сидел в кустах и смотрел на человека, который, судя по всему, сверялся с картой и что-то искал. Силки были пустыми, птицы сегодня не прилетали в этот перелесок, и мальчишка спокойно сидел и ждал, когда незнакомый мужчины в полушубке и валенках уйдет.
—Оружие у него было?— допытывался участковый.
—Автомат был,— уверенно заявил мальчишка и показал на Когана,— вон как у дяденьки.
—Все, парень.— Участковый нахмурил брови.— Дуй домой и в лес больше не суйся, пока мы чужака не найдем. Понял?
Буторин спрятал карту и поправил на ремне автомат. Отряд у них с Коганом получился маленький. Всего девять человек. Из комендатуры прислали «полуторку» с двумя автоматчиками, да сам участковый привез на своем мотоцикле двух сержантов из райотдела. И военный комендант, и милиция отреагировали оперативно. У них были ориентировки из НКВД, поэтому никто не стал тянуть резину, сразу прислали людей. Ну и самый ценный член группы — охотник Матвей Макарыч.
—Времени у неизвестного было в запасе много, считайте, часов восемь,— заговорил Буторин.— Можно бы и мужиков, охотников поднять для прочесывания. Да только какие бегуны из стариков, а нам пешком много придется преодолеть. Машина не везде пройдет, а мотоцикл и вовсе. Так что, товарищи, выход у нас один — послушаться Матвея Макарыча и выдвинуться туда, где мы можем перехватить неизвестного. Это наверняка диверсант из числа тех, кого мы ищем.
Идея была проста, и, наверное, в данной ситуации это было единственно правильным решением. Люди во всех прилегающих районах, всех населенных пунктах, которые находятся в радиусе ста километров, предупреждены. Но вряд ли этот человек с автоматом старался попасть в город или какой-то поселок. Скорее всего, его интересовало что-то в тайге. Значит, или схрон у них там, или его там ждет остальная группа. А это связник или разведчик.
