На отяжелевших ногах от волнения встала с соломы и повернулась к стене, пальцами впиваясь в черный плащ Артура, который по-прежнему держала возле груди, словно тот мог спасти от гнева правителя.
Задержала дыхание, едва ощутила холодное лезвие кинжала и пальцы, которые коснулись моей рубахи на спине. Острое лезвие вспороло ткань и прорезало рубаху от горловины до поясницы. Еще несколько «стежков» кинжалом, и моя рубаха при помощи рук Артура упала на пол. Следом эластичные бинты, представляющие собой корсет, были разрезаны и выброшены под ноги. Мне оставалось только стоять с обнаженной спиной и прижимать спереди к груди плащ.
Я задержала дыхание, когда вслед за кинжалом по спине от лопаток вниз направились пять пальцев. Они медленно скользили по обнаженной спине, заставляя прогнуться в пояснице, прислониться грудью к стене в попытке избежать странной ласки и посылая озноб по телу.
Я протестующе простонала, то ли хотела закричать, то ли оскорбить принца, но вовремя смолкла, чувствуя на пояснице холодное лезвие, которое пропороло штаны на бедрах. Ягодицам становилось прохладнее и свободнее. Я не носила белья, слишком жарко, и теперь, когда штаны от поясницы до пят были разрезаны, ткань упала кучей тряпья под ноги. Артур продолжил путешествие пальцами, вновь опустил на поясницу все пять пальцев и повел их по изгибам бедер. Словно проверял насколько чувствительна кожа к его прикосновениям. Невольно напрягла ягодицы, почувствовав его прикосновения. Все тело накалилось, наэлектризовалось, стало максимально чувствительным.
Я стояла к нему спиной, боясь повернуться. Сзади тело полностью обнаженное, но спереди я крепко держала черный большой плащ и закрывала самые интимные части тела. Достаточно всего лишь развернуть меня и вытащить из пальцев вещицу, и останусь полностью обнаженной и в его пользовании. Но вместо этого принц отошел, после чего противно скрипнула дверь в камеру, и раздались новые шаги.
– Пять ударов, но только по ягодицам. Я бы сам, да боюсь испортить ему кожу.
Я, сцепив зубы, считала удары. Непроизвольно сжималась и позорно напрягала бедра, когда хлыст со свистом разрезал воздух и обжигал плоть.
Какой позор! Избили за непослушание! Лицо огнем горело, слезы помутили вид на стену, ощущение, что вскоре разрыдаюсь перед неизвестным палачом и перед Артуром. Как глупое маленькое дитя побил! Насколько поняла, Артур отдавал жестом разрешение на очередной удар. Растянул наказание максимально на долгое время, рассматривая мое обнаженное тело в красных полосках от хлыста и присматриваясь, наверное, мечтал увидеть, как буду жалобно просить остановиться и пообещать, что стану послушным зверьком. Удары не столько болезненные, сколько постыдные! Позорные!
Вскоре дверь скрипнула, и палач покинул нас, а я продолжила стоять спиной к Артуру, прикрываясь спереди плащом. И сейчас было даже плевать, догадался или не догадался, что я женщина. Лицо уже видел, волосы тоже, даже мое обнаженное тело сзади, только спереди еще не видел. Я наскоро одела плащ и плотно запахнула его на голой груди, ощутив сосками шершавую ткань.
Артур не стал медлить, взял за плечи и насильно развернул спиной к стене. Только не разрыдаться! Только не разрыдаться! Как с непослушным ребенком?!
Отчего же он ко мне прицепился? Женщины закончились на его земле? Любить принца готова каждая, пусть эта каждая и любит его.
Несмотря на то, что в помещении темно, но очертания его лица я видела, и он мои бегло осмотрел, после чего посмотрел на грудь, которая от соприкосновения с прохладной и шершавой тканью набухла, соски затвердели. Вершины сосков обрисовались под плащом, и принц особенно внимательно заострил внимание на моих пальцах, побелевших от того, с какой силы впилась ими в последнюю одежду. Грудь у меня не огромная, и плащ широкий, хорошо скрывал фигуру. И я не поняла, догадался Артур или нет.
Как обухом по голове меня припечатал очередной приказ:
– Ты разделишь со мной ложе.
– Как же низко! Вы подперли к стене и не оставляете выбора.
– Пусть низко! На войне все средства хороши. И ты, молодец, сообразил, что нет выбора, зверенышшшшш...
Подчеркнул обращение, как к мальчику, и я вновь потерялась в догадках. Понял, что я девушка или нет. Напрямую не говорил, заставлял нервничать, впиваться пальцами в плащ и ноздрями нежеланно втягивать мужской запах, исходящий от одежды. Моя кожа пропиталась его запахом. Одев плащ, я вся им пропахла. Казалось, его запах просочился в поры моей кожи, касался вершинок груди и ног, которые я максимально сжала между собой, закрывая самую интимную часть тела. Хотелось швырнуть плащ, но поскольку это единственная вещь, не оставалось выхода, как только позволять запаху проникать в меня.
Наше молчаливое противоборство продолжалось несколько секунд, в течение которых, по крайней мере, отпустило чувство позора, испытываемое за порку.
– Что? Не нравлюсь, зверек?
Имел ввиду лицо. Причем здесь лицо? Я бы не сказала, что принц уродлив, но и не красавец, как его брат, но я привыкла к его лицу. Губы по-девичьи красивые, мне даже завидно, и глаза необычные. Сейчас в темноте, как темный вязкий шоколад.
– Вы...вы... - задохнулась от испытываемых эмоций и ощущения полного краха. Я никогда в жизни замуж не выйду и нормального мужа не найду. Кто возьмет порченную? А клеймо подстилки принца навечно вгрызется под кожу, и каждый житель деревни будет показывать пальцем и за спиной говорить: «Это же жительница мертвой тринадцатой земли, продалась, теперь она - подстилка нашего принца!»
От безысходности взвыть захотелось, во все горло завыть или заскулить, как побитому зверьку, но вместо желаемого вновь вспылила:
– Вы...вы ужасны!
Прежде чем черные глаза опасно сузились от полученного оскорбления, намекая о ярости, дверь распахнулась, и без разрешения ворвался охранник с оружием наготове, словно недавно вырвался из боя. Напуганный, всклокоченный.
– Ваше высочество, ужасные вести! Ваш отец...
Артура как подменили. Мгновенно потерял интерес к зверьку, перестал забавляться и подпирать к стене. Отвернулся от меня, как от пустого места, и широким, резким шагом направился на выход.
– Что мой отец?
– Отравлен... - после этого слова Артур все-таки перешел на бег. Удивительно! Он беспокоился?
Я честно поразилась его мгновенному перевоплощению. Думала, принца невозможно ранить или напугать, просто потому что его сердце черное. Гнилое. И вряд ли оно способно любить.
Отравлен...Значит ли, что шейх умер или еще жив? Мысли вслух не озвучивала, понимала тщетность попыток выведать подробности. Никто отвечать не будет, к тому же Артуру не до меня.
Уже после того, как скрипнула дверь, и две фигуры направились по коридору, донеслось скромное эхо:
– Ваш брат вернулся с пленными мятежниками. Нескольких привел для допроса...
Остаток разговора не представлялось возможным услышать, поскольку мужчины ушли, а я осталась в мрачной камере, не понимая какова моя дальнейшая судьба.
