Чем больше базар наполнялся людским гневом, тем сильнее мне хотелось убраться отсюда. Взять поводья и как рвануть вперед и даже было не столь важно — затопчу при этом людей или нет. Главное вырваться об беснующейся в агонии ненависти живой толпы. От следующих слов волоски на руках встали дыбом.
—Нет! Нет! Какие казематы!?— вознегодовала женщина.— Пусть ей, как и моему мужу в последней битве выпотрошат кишки. Пусть зверь лично мечом вырежет ей кишки и отдаст на съеденье собакам!— от пожеланий людей пальцы и ноги похолодели, в голове стало пусто. Ни одной рациональной мысли. Какие мысли, когда столько людей тебя искренне ненавидят и желают смерти? Голова плохо соображала, только мое сердце болезненно билось, как сумасшедшее, выбивая рванный звонкий ритм по ребрам.
Передвигаться на лошади с каждым шагом всё тяжелее. Раньше люди перекрывали путь сзади и всего лишь передвигались за моей лошадью, а теперь выходили с боков из-за палаток и давили тяжелыми взглядами. Теперь люди надвигались с трех сторон — сзади и с боков.И если перегородят дорогу спереди, то я буду в полном кольце, состоящим из живых людей, откуда не выйти. Пока не стало слишком поздно, я хлестнула поводьями, заставляя лошадь понестись галопом.Мы рванули как можно скорее из кольца, при этом услышали, как ветер тревожно загудел в ушах вместе с обрывками агрессивных и безжалостных слов сельчан.
—Ты ответишь за свое предательство! Ты должна сдохнуть, ведьма!
—Сдохни! Сдохни!— десяток голосов повторяли слова и сопровождали мой побег. Чтобы не слышать мерзких слов, встряхнула головой, отчего капюшон слетел с головы.Следом лошадь "заржала"— испуганно взвилась и встала на дыбы. Кто-то бросил ей камень под ноги.Дьявол, она так сильно меня стряхнула, будто прогоняла с себя. В отчаянной попытке удержать равновесие я скользнула пальцами по воздуху и загривку лошади, но задела лишь пустоту. Так и не смогла уцепиться хоть кончиком пальца и тяжело рухнула на спину.
От удара временно потерялась, закрыла глаза, почувствовав, как тараном выбило воздух из легких, зажмурилась, превозмогая боль в спине, а после — услышала ржание испуганной кобылицы.Открыла глаза и увидела, насколько стремительно убегала моя лошадь, оставив меня наедине с разъяренной толпой, которая уже сомкнула долгожданное кольцо. Один на один с целой ликующей, голодной до зрелищ толпой.
Я подняла туловище, но тут же увидела мужскую ногу, которая поднялась передо мной и приготовилась наступить или ударить. На это движение удалось моментально среагировать — вовремя отползти на локтях назад, но при этом содрать кожу на руках. Мужская нога наступила на землю между моих ног, но слава пескам не на меня.
Я все ползла и ползла назад, пока не уперлась головой в чьи-то ноги, после чего была резко схвачена за волосы и протащена немного в бок, всего на несколько метров, которые тащилась спиной по песку. Была отпущена только на открытом пространстве между домами. Удивительно, как не выдрали.
—Из-за твоих людей умерла моя жена, чтоб ты сдохла!— мужские руки попытались взять меня за щиколотки, но я начала визжать и пинаться ногами. Кричала не от страха, а для того, чтобы хоть кто-то услышал мой голос. Ну, хоть у кого-то должна быть совесть в этой деревне!
В глазах людей читался откровенный азарт и безжалостность. Грубые руки намеревались схватить за ноги и подтянуть к себе поближе. Пока у озверевших мужчин при взгляде на распластанную жертву-женщину, не возникло совсем низменных желаний я с оттяжкой врезала одному из дикарей в его огромный толстый нос. За несколько выигрышных секунд удалось извернуться среди многочисленных рук и подняться в полный рост. Может быть это остудит разгоряченных мужчин и отрбосит мысли хотя бы о насилии, которое всегда возникает у озверевших от крови мужчин? Не совсем остудила стало понятно при взгляде на мужчину, который держался за свой разбитый нос рукой и вытирал с него капли крови.
Я — в ловушке. Спиной прижата к стене дома, а с других сторон на меня смотрели люди и мне некуда деться — если только взлететь на небо!
Они все так меня ненавидят!!! На их лицах кривыми морщинами нарисована жажда крови, В их глазах — боль и месть. Люди желают убийств, кары. Все это делает их лица уродливыми, искореженными как смятая бумага.
В предвкушении мести люди медленно подняли камни. Маленькие…большие… любые которые попадались среди песка. Главное, чтобы его можно было бросить и причинить боль. А лучше изуродовать, избить до потери сознания.
Броски не медлили. Последовали с разных углов. Прежде чем первый камень сорвался с руки женщины и искалечил мое тело, потребовалось физически сжаться. Закрыть лицо и грудь руками, но камни несмотря на защиту достигали цели. Попадали в виски, по коленям, в живот, бедра. Царапали кожу, оставляли на ней ссадины. Удары растянулись на бесконечность и каждый новый удар был больнее прошлого. Ведь чем я больше закрывалась и сжималась, не поднимая головы, тем больше народ дичал, срывался с цепи и превращался в кровожадных зверей. Те чувствовали мою боль и кровь, и как звери, гонимые инстинктом охотника, преследовали жертву.
Народ искренне радовался, при виде того, как камни достигали цели, ударяя мою плоть. Будь слова материальны я бы давно умерла от яда, пропитавшего их проклятия.
Сколько я слышала проклятий на свою голову, сколько пожеланий мучительной смерти? Не сосчитать. Ни один, наверное, человек столько не услышал за всю жизнь.
Люди нашли виноватого в делах моего отца, потому что больше не найти никого для вымещения своей боли и своих потерь. Они хотят уталить жажду мести через меня. Самый лучше способ — раздавить, сломать меня, увидеть как плачу и умираю у них под ногами, а еще лучше, если буду просить прощения за своего отца или воинов. Они настолько отчаянно ненавидят, что без бросков камнями ощущалось давление их сильных эмоций.
Мне надо встать на колени и заплакать. Попросить прощения или прикрыться именем Зверя… тогда толпа начнет хохотать, но вряд ли отпустит живой. По крайней мере пока не истеку кровью.
Только отходила от бетонной прохладной стены жилища, как очередной камень, врезавшись в тело, заставлял обратно удариться лопатками об стену. Далеко не от страха мои колени затряслись и тело безвольно пошатнулось, как на сильном ветру, а от разъедающей ненависти. Безграничной, просто необъятной.
Наши чувства взаимны!!! Из-за них Бонифаций вырезал нашу землю, чтобы расселить их. Представить им более уютный дом и более плодородные земли нашего оазиса. Они радовались смерти моей земли, моему плену, плену отца. Они нашли виновного в своих страданиях. А для меня — они виновны в моих страданиях и потери моего мира.
Здесь всё размыто, словно ты находишься в вакууме, через который уже не просачивается людская ненависть. Отвлекаясь на свои эмоции, я не испытывала больше боли от ударов камней. Так даже умереть не страшно. Совсем не больно. Пик боли давно пройден.
Когда боль смолкла, тогда я решила прекратить защищаться, ведь это бесполезно. Люди не знают жалости и не остановятся, хоть плачь хоть кричи.
