- Эй, Макс! О топливе не забыл? А то тоже останемся в джунглях! - эхо принесло послание от Рыжего. А я подошел поближе к куче веток и травы и пригляделся. Вновь ветка пошевелилась. Значит, не померещилось. Может змея? Вторая логичная мысль, но почему-то я без страха с не прекращавшейся надеждой поторопился убрать ветки. Одну за одной, словно раскрывая пазл. Это явно тело. И с каждым новым отрытым участком тела горло сжимало от спазма. Хотелось от бессилия взвыть. Она. Хоть лицо в грязи и тело захоронено слоем грязи и воды, но понимал, что она. И в этот момент хотелось там же живьем закопаться.
Но внезапно увидел движение ресниц. Слабое моргание или движение зрачков, будто ей что-то снилось.
- Катя! - только сейчас начал звать, боясь поверить в чудо.
- Катя! - громче позвал.
Разбудить хочу.
- Катя!!!!
Тот день и следующий был еще худшим, чем перед смертью матери. Так, наверное, нельзя говорить, ведь я обязан всем матери, но Катю больше боялся потерять. Не хочу опять ломаться, как после матери.
Два дня Катя лежала под капельницами, уже в нормальной больнице под хорошим наблюдением. Врачи говорили - если проснется в течение нескольких дней, то будет жить. Если нет - то кома и... и мало шансов.
- Она была беременна. Открылось кровотечение.
Я заметил много крови в лесу, но списал на рану в спине от палки или какого-то острого предмета.
Хуже чем то, что случилось уже некуда, поэтому я просто сидел в кресле-качалке напротив ее кровати и иногда скрывал лицо и эмоции ладонями.
- Только не смейте ей говорить об этом, если очнется, - велел врачам.
Нельзя ей знать о беременности. Нельзя.
- Уже поздно, - тихо заметил врач.
Я настороженно оторвал ладони от лица и посмотрел на больничную кровать, откуда наблюдали широко открытые некогда самые черные ведьмовские глаза. А сейчас огонек в них блеклый, тусклый, еле горящий. Обреченный. Словно кукольный.
Глава 51
POV Катя
Реабилитация было долгой, изнуряющей, на руках образовались синяки от многочисленных игл. Кололи огромное количество препаратов, я на них существовала. Передвигалась хорошо. Самостоятельно ходила в туалет или мылась, иногда гуляла на улице вместе с Максимом. В абсолютно убивающей нас обоих тишине.
Каждый день Максим приносил цветы. Без лишних слов новые цветы ставил в вазу рядом с моей тумбочкой. Торжественно не дарил, не говорил какие-то милые банальности, как и обычно был скуп на слова. Но я чувствовала от него тепло. Потом Максим садился на кровать, подтягивал мое тело, завернутое в простыню, и прижимал головой к своему плечу. Очень удобное место - на его груди и плече. И мы молчали, не говорили о прошлом. Интересно, он был бы рад?
Много дней мы провели в таком состоянии. Со мной Максим был очень спокоен в противовес обычному поведению. Не повышал голос, трогал, как будто я - хрустальная и могу разбиться. Странный Максим. Я один раз не выдержала, вылезла из его объятий, резво спрыгнула на пол, развела руки в стороны, демонстрируя, как легко могу двигаться.
- Я нормальная! Видишь? - улыбнулась, но, наверное, он не поверил в улыбку. В добавок равновесие нарушилось, и голова закружилась от резкого подъема. На мгновение стало темно, меня повело в сторону - Максим среагировал и вовремя подхватил за запястья. Посадил к себе на колени. Максим и забота- это очень необычно.
- Лежи блиииин! Я так пересрал за тебя! - Я фыркнула ему в шею, услышав неожиданное "блин", а не привычное бл*дь, нахер и другие резкие словечки. Я словно инвалид для него.
Со мной он был непривычно спокоен, а на врачей срывал голос. Один раз он кричал матом на всю больницу, из-за чего сбежались поглазеть зеваки и я в том числе, поэтому ему пришлось замолчать и только что-то шепнуть сквозь зубы одному из врачей.
К сожалению, мое настроение не улучшалось. Я часто сидела на подоконнике и грелась на солнце, аппетита не было. Макс кормил меня смузи из свежих фруктов или овощей, как давным-давно, когда узнала, куда попала. Что-то другое есть не могла, вспоминала воду, льющуюся с неба, с деревьев и бьющую по лицу. Отложились в памяти лужи и грязь, заливающаяся в рот. Мерзкий, противный вкус земли на языке.
Через две недели в больнице Макс громко приказал:
- Завтра будь готова к девяти утра. Улетаем!
Я больше не брыкалась, не сражалась за свободу. Макс отвезет к себе, а остаток дней проведу на уровне чуть более высоком, чем кукла. Во всяком случае не умру, и мы будем вместе. Относительно вместе, разделенные только стеной, сотканной из моей боли.
- Хорошо! - отвернулась к окну, рассматривая через стекло пациентов, гуляющих по мини-парку перед больницей. Макс приблизился сбоку (я увидела его отражение в стекле) и притянул мою голову к груди.
Он даже ни разу не поцеловал с той ночи. Ощущение, что избегал меня, объятия до того целомудренны и от того смешны. Я немного похудела в объемах: тонкие запястья, кажется грудь стала меньше и бедра. А еще без косметики и с растрепанными волосами, обрезанными по плечи, вряд ли я сильно возбуждала.
За всё наше знакомство, пожалуй, именно этот момент повлиял на мое отношение к Максу. Его забота и поддержка сделала трещинку в моей стене, созданной из множества плохих воспоминаний. Наверное, потеря малыша нас сделала союзниками, а не как раньше врагами.
В назначенный день машина ждала возле общежития. Я пришла туда, чтобы попрощаться с Викой и Сашей. Забрала огромного белого медведя в крепкие объятия. Все безделушки от Беляцкой выбросила в помойное ведро на кухне, а медведя забрала.
Отныне он не Мистер х, а Мистер Макс или Большой Макс. Еще не решила, как назвать. Макс признался, что подарил мне большого красавца на День рождения, правда для слежки, когда Миша отключил доступ ко мне.
Я вышла с чемоданом на колесиках и с огромным другом, а Макс ждал возле машины. Курил и смотрел, как плелась по лестнице.
Максим в джинсах и солнцезащитных очках, ноги крест на крест и руки скрещены под грудью. А девушки всегда подглядывали за ним, так и сегодня поедали любопытным взглядом. Даже настроение испортили, шушукаясь за спиной. Я развернулась, оскалилась и чуть рыкнула прямо им в лица.
Я недовольно стукнула - прислонила большого Макса к реальному.
- Он полетит с нами! - долго боролась с черными очками, которые прятали настоящий взгляд. Так и чувствовала сотни комментариев: "на хрен нужен этот уродец" "детский сад".
Но после молчаливого боя чемодан оказался в багажнике, а Большой Макс занял место на переднем сидении рядом с шофером. Мы же с настоящим Максом оказались на задних сидениях. Во время поездки собеседник вновь в своих думах. Даже не заметил, что я добровольно положила голову на его плечо. Лежать на его плече или груди — вошло в привычку, стало обыденным делом, почти как поесть.
