– Ну, допустим? - спросил у него.
Вацлав раздосадовано свел губы в одну полоску и перестал щериться. Почесал массивными пальцами длинную черную бороду, а его лысина отражала свет от лампочек на потолке. Я долго выжидающе смотрел и ждал, какую еще остроту запустит в меня. Но неловко покашляв, будто горло запершило и, прислонив ко рту пальцы, сцепленные в замок, сынок шейха тихо осведомился:
– Отец вызвал тебя? В одном из лагерей тринадцатой земли сбежали подопытные, слышал?
– Слышал, - я тоже сделал вид, что занят стаканом минеральной воды, прислонив его к губам, медленно попивал.
В лепестке много лишних людей, но в тоже время каждый занят своими делами: одни нюхали золотой порошок и ловили галлюцинации; другие смеялись над глупой шуткой, сказанной неудачником; девушка залезла на стол и демонстрировала...не знаю, что она демонстрировала. Пьяные дуры мало волновали.
Кажется, это место полно людей и мало подходит для переговоров, но самый лучший способ остаться в тени — быть в центре. Люди эгоистичны, слишком повернуты на себе, поэтому сейчас идеальная обстановка для серьезного разговора или обмена информацией. Даже в наших квартирах не безопасно, а здесь шум и пьяный смех. Камеры не засекут и не запишут наши голоса.
– Когда полетишь? - спросил Вацлав. Думал лететь со мной или одному.
– Не полечу. Я в это место ни ногой.
Отец был разъярен отказу, грозился лишить наследства. И бла-бла-бла. Угрожать будет сколько угодно, но привести угрозы к исполнению не осмелится. Я последний из рода. Не будет меня и наш величайших род прервется. Хорошо, когда жизнь поворачивается другой стороной. Вместо черный полосы теперь идешь по белому ковру все выше и выше.
– Как отец прощает твои закидоны? - искренне в очередной раз удивился Вацлав, а я протянул бокал и стукнул о его запотевший бокал с напитком.
– Завидуй молча.
Вацлав - наследник Вацлавов. Но в запасе у его семейства еще восемьдесят два брата и сестер. Одно неправильное действие со стороны Вацлава и отец его сменит следующим наследником. Это у Бонифациев проблемы с деторождением. Несмотря на количество жен и наложниц, удается забеременеть десятку, выносить двум -трем, а вырастить до взрослого возраста один — два, максимум три. Итого несмотря на огромные деньги, старания, горячую кровь и огромное количество женщин за свою долгую жизнь отцу удалось сделать одного наследника, первый -бракованный с шизофренией. К слову, мы с Лизой тоже не очень часто предохранялись.
А не полечу я по одной причине. Тринадцатая земля — мертвая земля, где расположены лагеря смерти, в одном из которых я пробыл в возрасте шести лет несколько месяцев. Сбежать из плена легко. Только куда бежать, если пустыня губительна для глаз людей? Ночной песок слепил глаза, а слепым попробуй добраться до спасения. Однажды после очередного избиения плеткой сбежал из лагеря - это было не трудно, а идти по красному песку-страшно, но мне было все равно. Во время путешествия в одиночку по пустыне мои мутированные глаза испытывали дискомфорт, жжение, немного слезились, но в остальном - я остался таким же зрячим, как и был. Красный песок меня пожалел.
После обмена информацией Вацлав молча встал и вышел за шторку. Едва хозяин ушел, как сбоку на диване теперь была видна Лиза в голубом форменном одеянии наложниц, с ног до головы, укрытая от мужского внимания. Лицо только видно. Она медленно подсела, скользнув бедрами по кожаному дивану. А я сделал вид, что не заметил ненавязчивого приближения к себе. Вертел хрупкий бокал и рассматривал его грязные от напиткастенки. Это интереснее, чем черные глаза и хлопающие длинные ресницы, призванные завораживать глупцов. Даже Вацлав пал их жертвой.
- Максим! - осторожно шепнула Лиза на ухо. Немедленно повеяло соком и ароматом знакомых духов. Собеседница трусливо оглянулась по пьяным лицам в лепестке, удостоверившись что на нас никто не обращает внимания, и мы не заметны для остальных. Красным длинным ногтем начала обводить мои вены на правой руке, а затем виском прислонилась к моему плечу и тесно прижалась бочком.
- Максим, помнишь после первой нашей ночи ты кое-что сказал ? - Лиза подняла мою правую руку и перевернула вверх ладонью, где острым ногтем начала выводить буквы. Я мысленно дорисовал - похоже буквы М + Е = сердце.
Когда-то делала так. Рисовала на асфальте, в подъезде, на стенах, на дверях наши инициалы и сердце. На запотевшем зеркале в ванной или в душе. Везде.
Мне было все равно, хотелось ей рисовать, пусть порисует. А сейчас смотрел на этот рисунок и пусто. Нет реакции на ее действия, нигде не екнуло, даже ностальгии нет. Странно, я не жалею, что повстречался с ней. Было и было.
Я не помню, что мог ей сказать после первого секса: " Нормально потрахались. Спасибо за ночлег, хорошо отсиделся, а то вчера ночью менты разыскивали и если бы не ты, то повязали?"
- Ты сказал: "У каждой женщины - своя цена. У кого-то цена в пять денье, а у кого-то в миллион!" А я заверила тебя, что не такая. Не продаюсь и ты меня не до оцениваешь. И в результате ты оказался прав.
Лиза прекратила рисовать буквы и узоры. Подняла руку, зависнув кончиком пальца над моей ладонью, а потом резко опустила его вниз. И жирно-жирно растерла, покрутила им влево-вправо. Поставила жирную, огромную точку в нашем общем прошлом. Затем хлопнула ладонью сверху по моей и крепко пожала. В завершение оторвала голову от моего плеча, будто прощаясь навечно, но сцепленные руки пока держала перед нашими лицами и рассматривала их.
- Максим, ты очень хитер и проницателен и совершенно прав. Ты всегда оказывался прав. Мне всегда нравилось это в тебе - проницательность, находчивость, смекалка. Ты никому не позволяешь унижать себя. Как бы низко не находился по иерархической лестнице - в тоже время оставалсявыше всех, даже моего любимого хозяина.
К чему бесполезный треп?
- Максим? - если она еще раз позовет меня, то отрежуязык. Сколько можно звать, я ведь не глухой? - Я готовлю третий тур и задания для каждой участницы. Хочу доказать, насколько тыправ в отношении девушек. Твоя любимая кукла такая же!
После произнесенных слов я максимально сжал девичью руку, насколько позволяла моя сила. По идее Лиза должна завизжать или вырваться, по крайней мере попытаться. Ее пальцы стали бледнеть от грубой хватки, но Лиза не пищала, не вырывала пальцы, а позволяла делать с собой, что пожелаю. Хоть причинять боль, но не отпускать наших рук.
- Боишься? - поинтересовалась. - Она такая же, как ты утверждал! Продажная, но только ее цена чуть выше моей. Я сделаю это ради тебя. Ты ведь не упустишь возможности проверить Катю?
Права, сука, ох, как права, к моему огорчению. Пройденное время не столь сильно изменило меня, лишь стал еще более недоверчив к людям и в особенности к женщинам.
- Она не такая! - произнес глупую, банальную фразу, но в ее правдивости был уверен на девяносто девять и девять десятых процента. Наконец, расслабил зажим, позволяя Лизе тут же прислонить руку к груди и помассировать занемевшие от боли пальцы.
