-Это Я говорю, когда и что ты будешь хотеть. Отныне тымоя СОБСТВЕННОСТЬ! Ятвой господин и ты принадлежишь мне по всем законам! И по священным традициям, и по людским нормам, и по законам самих Красных Песков! И до конца днейкаждый твой волос будет принадлежать мне!
С каждым словом его движения становились агрессивнее и глубже. Вдавливали меня в пол. Растягивали. Вжимали. Протыкали. Одним словом: восторгались ощущением власти над добычей.
- Не так резко. Успокойся! - в порыве эмоций закусила маленькую красную подушку, а пальцами впилась в нее же, таким примитивным образомсдерживаяпорывы поругаться. Должно быть сейчас глубокая ночь и мальчики спали. Мне нехотелось их пугать своими криком. На мои приказы остановиться или быть нежнее он ожидаемо отвечал молчанием, но по крайней мере,приостановил движения для небольшого разговора между нами.
- Я был слишком нежени многое позволял своей диковинке, оттого ты потеряла ощущение реальности. Ты позволила себе меняунизить, выставив доверчивым глупцом. Впредь, чтобы я не слышал от тебя таких слов, как "больше не хочу тебя"!
В порыве ярости вышел из меня, но лишь для того, чтобы подхватить за бедра и поставить на четвереньки. Одной рукой вдавилза шею лицом в подушку, а другой взял за бедра и подкинул поближе к паху. С первого же толчка так глубоко вошел, что я приглушенно взвизгнула в подушку. Несомненно он желалпроткнутьмне женские органы и достатьдо горла.
- Сюда тебя кто-нибудь трахал, кроме меня?
- Ты окончательно сошел с ума!? - огрызнулась, поскольку чувствоваласебя бабочкой, нашпигованной и распятойна игле. Сколько бы не мельтешила крылья и не ерепенилась все равно оставалась на нем.
- Отвечай! - еще немного ираздавитсвоими бедрами.
- Нет. Не было там никого кроме тебя! Ты же знаешь!
После верного ответа его бедра плавнее задвигались, менее резко. Спокойнее. Ответ пришелся по душе.К интимным складкам внезапнопритронулись его пальцы, мужской голос пробасил повторный вопрос:
- А здесь кто-нибудь трогал?
- Нет, конечно, - устало выдохнула.
Итак на протяжении всей ночи. По каждому поводу. По поводу каждой ласки.
Не знаю, чтожелал добиться этими вопросами?Показать, кому принадлежу и буду принадлежать, пока не упокоюсь с миром под слоем красных Песков?
Он даже вылизал «там». Сомневаюсь, что зверинакогда-либо кого-то "там" облизывал. Мужперепробовал меня везде, облизал, оттрахал во все места, залил все тело своим семени. И на каждый поцелуй, прикосновение или движениебедер интересовался, первый ли он там касается. Скорее всего, брачная ночь была моим наказанием за распущенность?
Ибо на финальном аккорде он решил напоследок добить и лишить меня очередной девственности..
Между ягодиц прошел толстенныйчлен. Это словно в горлышко стеклянной бутылки пытаться засунуть ствол дерева. Меняна части порвали, надели на меч, посадили на кол и заставили замычать в подушку, сдерживая крик. Сердце загромыхало в груди, а тело прошиб мгновенный холодный пот.Колени затряслись, и я обмякла. Но мужская рука подхватила под бедрами и вернула в исходное положение: на четвереньки, как сучку, которую сзади драл кобель.
- Можешь визжать, детей я на сегодня убрал. На этом этаже никого, кроме нас.
- Ты будешь вечно жариться у дьявола в котле грешников! - в запале пообещала ему. Мой гнев вызвал у него только смешок (хмык) и укус мочки моего уха.
- Не сомневаюсь.Ну, а ты, якобы невинный ангелок, будешь вечно жариться там же на моем члене без возможности когда-либо кончить.
Мои локти, на которых я держала вес, устало затряслись. Колени уже давно тряслись иразъезжались в стороны. Хотелось одного:отключиться илиупасть в обморок. Мое тело, не переставая, дрожалоот его неудержимости.
Он меня затрахал до смерти во все дыхательные и вместительные для члена места.
Чтобы сильно не визжать во время самого адского соития вжизни мне пришлось выть в подушку и впиваться в нее пальцами. А губы искусать в кровь. С меня ручьем лился пот. А в мыслях, да и вслух япроклиналасадиста!Извращенец делал со мной такие вещи, что стыдно вспоминать, ставил в страшныепозы, скручивая мой позвоночник в кольцо, какзаблагорассудится его члену.
Дьявол вышел на свободу. Раньше оказывается он сильно сдерживал свои сексуальные фантазии и неудержимые порывы.
Когда закончил брачную ночь, на мне не осталось живого места. Только губы не тронул. Одни губы. К которым кто-то кроме него прикасался. В один миг, притянув за шею он видимо в порыве страсти забылся,хотел поцеловать, но внезапно осекся, посмотрев на моигубы, после чего иронично надломил уголок губ в презрительной насмешке. Хоть и не сказал, но я поняла посыл и отказ целовать меня в губы.
Сегодняне остался со мной спать. Пока натягивал штаны я лежала все также без движения, лицом в подушку и не могла свести ноги. Но буркнула напоследок:
- Твоя ненавистьменее страшна, чем твоя любовь… ты очень жестоко любишь и ревнуешь. Только мне кажется, что я могу полюбить тебя, как ты своими кулачищами лично все рушишь.
На подобное обвинение он все же соизволил дать ответ:
- Хочешь сказать - это я виноват в твоих постыдныхотношениях с братом?Я запрещал вам даже смотреть друг на друга, а ты с такой легкостью говоришь мне о поцелуях и лжи. Ты просто неописуемая женщина. Твой отец и я тебя избаловали вседозволенностью.
Больше не было слов. Да, и сил нет, чтобы ответить. Да, и слова бессильны. К чему пустые разговоры, ведьАртур не желал слышать оправданий.
***
Через два дняпосле завершения свадебного торжества гости окончательно отбыли из замка и оставили вместо веселья гробовую тишину. Словно весь замок неожиданно вымер. Исключение составляли шепчащиеся слуги ишейх, разговаривающийв тронном зале со своими любимыми советниками пообыденные вопросам. Я за эти днисобрала себе и мальчикамрюкзаки для похода.И вот на третий день, когда передо мной появились во всей краселичные сарацины, уменя не возникло ни однойплохой мысли касательно того, зачем те позвали в казематы. Интуиция на удивление спала, и потому я совершенно доверчивопоуказу мужа направилась по их стопам. Хоть бы одно сомнение возникло, но я как самое неразумное созданиедоверчиво спустилась мимо стражников в казематы, а затемпо темным коридорам в самый низ. Надо было кричать, привлекатьвнимание охранников или слуг, а не идти забездушными молчаливыми палачами - сарацинами, как послушной зверушке на заклание. Но кто же знал? Я потеряла бдительность. Сглупила. Не знаю, что со мной в те минуты произошло.
Из-за моей доверчивости шейху меня провелив самые нижние казематы. В практически абсолютный мрак и холод. За одну минуту, только спустившись и пройдя несколько метров вдоль камер,я успела замерзнуть.По дороге на этомэтаже я заметила всего троих заключенных.
Мне никто и ничего не объяснил. Разумеется я задавала вопросы по дороге, но сарацины в принципе не говорят и не показываются, поэтому от них я услышала только:
