Когда свет заполнит все
–Ибупрофен.
–С каким вкусом? Есть клубничный и яблочный.
–Самый простой. Вы думаете, кто-то эти таблетки рассасывает?
Фармацевтка не отреагировала на грубость, и Игорь смутился.
–Вас, наверное, заставляют у каждого такое спрашивать,– он протянул в окошко мятую купюру.– Премии лишают, если не предлагаете.
Снова молчание в ответ.
Голова раскалывалась, а ибупрофен нечем было запить. Игорь решил терпеть до дома и не покупать минералку в магазине. Зачем потакать капиталистам в их привычке наживаться на всем? Сначала они продают воду, затем воздух.
Чтобы срезать, Игорь перебрался через дорогу не на светофоре, а там, где частенько перебегали школьники и пассажиры с автобуса. Раньше здесь висела старенькая камера. Она распознавала нарушителей, а затем их по почте штрафовали. Если верить чату антикамерников, на прошлой неделе камеру торжественно разбили анонимные смельчаки.
Нарушая, Игорь на всякий прикрыл лицо ладонью. Вдруг починили.
Когда в поле зрения попала трансформаторная будка, рука машинально потянулась в карман. Пальцы сжали холодные ключи.
В мае здесь Игоря подстерегли два бона с кастетами. Он как раз с ночной смены возвращался. Со спины накинулись, по-шакальи. Подножку подставили, завалили на асфальт. Огреб по затылку, по лопаткам, по почкам. Хоть били и без сноровки, больнички избежал чудом. Из дома напротив заорала тетка, угрожая полицией. Отчаянный вопль отвлек даже от боли. Лежащий Игорь увидел, как уносятся армейские берцы. Прирожденные идиоты: нападают при свидетелях и свидетелей же пугаются.
Вечером того же дня в местной нацистской группе борцуны похвастались, как надавали по щам антифа-активисту. Знают ведь, что на них не заявят. Не по анархии.
От воспоминаний о побоях голова затрещала сильнее.
На лестничной площадке этажом ниже скучал незнакомец. Невысокий, в расстегнутой куртке, он озирал из окна скучнейший двор. Игорь нащупал в кармане ключи и поднялся на третий.
У двери поджидал еще один незнакомец. Рослый, в дорогом плаще и почему-то в шляпе. Так в подъезде никто не одевался.
–Вы Игорь Терехин?
Прозвучало мягко, едва ли не извинительно.
–Допустим.
Позади послышались неторопливые шаги. Игорь отступил на ступеньку и обернулся. Тот, что в расстегнутой куртке, отрезал путь к бегству.
Игорь крепче сжал ключи, стараясь ими не звякать. Его взяли в коробочку.
–Вы антифашист, верно?
–Теперь это запрещено?
–Что вы. Мы всего лишь уточняем.
–А вы– это кто?
–Главное управление по противодействию экстремизму. Я Коваленко Андрей Эдгардович, а это Сернов. Анатолий Сергеевич.
Рослый помахал удостоверением. Тот, что пониже, по-прежнему никак себя не выражал. Центр «Э», значит.
–Поступили сведения, что вас готовятся убить,– продолжил Коваленко.– Источник надежный.
–По-моему, вы ошиблись. Извините, мне пора домой, голова болит.
Игорь попытался проскользнуть мимо Сернова, но тот разгадал маневр и до пульсирующей синевы в глазах выкрутил Игорю руку за спину.
–Пусти его, Толя. Покалечишь.
Сернов освободил Игоря от захвата и пригрозил сквозь зубы:
–Рыпнешься– я тебя по суставам разберу.
Коваленко подобрал ключи и протянул владельцу.
–Игорь, вы почти ударили сотрудника госбезопасности вот этим металлическим предметом.
–Не «почти», а ударил!– поправил Сернов.
–Не ударил,– настоял Коваленко,– но акцентированное движение сделал.
Игоря трясло– не от страха, а от ненависти. К двум уполномоченным, к их дешевому спектаклю.
–Игорь, обстоятельства складываются не в вашу пользу,– сказал Коваленко.– И я сейчас вовсе не о том, что минуту назад вы напали на Анатолия Сергеевича. Вас и правда готовятся убить.
–Кто?
–Неонацистская молодежная группировка. Та самая, которая атаковала вас весной. Припоминаете?
–Вот вы их и останавливайте. Я тут при чем?
Игорь ходил по тонкому льду и заискивать не собирался. Иногда дерзить– лучший способ показать, что не боишься.
–Не все так просто.– Коваленко вздохнул.– По инструкции, мы обязаны обеспечить защиту. А для этого положено ввести вас в курс дела.
–Так вводите.
–Наглеешь,– предупредил Сернов.
–Толя, остынь. Мне кажется, у Игоря есть причины нам не доверять. Ожидаем у подъезда, предлагаем защиту непонятно от чего. Любой бы усомнился.
С этими словами Коваленко повернулся к Игорю.
–Вы ведь завтра на дачу? Вы каждые выходные туда ездите.
–Не только в выходные.
–Но завтра точно поедете?
–Допустим.
–И друзья ваши поедут?
–Откуда мне знать? Захотят– поедут, не захотят– нет.
Последнюю фразу Игорь произнес раздраженно и тут же пожалел об этом. Его нервяк, само собой, не укрылся от федералов.
–Игорь, давайте начистоту,– сказал Коваленко.– Главному управлению по противодействию экстремизму известно, что по выходным вы с друзьями-антифашистами собираетесь на даче. В сарае на той же даче вы храните взрывчатые вещества. Аммонал, если конкретно. Также у нас есть достоверная информация, что вооруженное неонацистское формирование планирует вас с друзьями завтра убить. Точнее, не завтра, а в ночь с субботы на воскресенье.
От упоминания взрывчатки сердце Игоря запрыгало в груди.
–Надеемся на ваше благоразумие и предлагаем съездить в отдел, чтобы…
–Это подстава!
Игорь заозирался вокруг. Глазок на двери бабки, что жила по соседству, был крест-накрест заклеен синим скотчем. Две остальные двери на лестничной площадке также ослепли.
–Игорь, надеемся на ваше благоразумие,– с учтивостью повторил Коваленко.– У вас есть реальный шанс помочь городу одолеть неонацистскую банду. Или отомстить отморозкам за ваше избиение, если такая формулировка больше нравится. Для этого нам надо поехать в отдел, где мы введем вас в курс дела. Заметьте, речь не о задержании или аресте. Никаких обвинений и протоколов. Главное– это обезвредить неонацистскую группировку. Кучка подонков портит имидж города и запугивает мигрантов. Кондуктор из Таджикистана чихнул в автобусе, и ему сломали нос. Продавцу на Колхозном рынке крысу дохлую в ящик с фруктами кинули. Акции эти против таксистов из Средней Азии. Не вам объяснять.
