Кот, если и слышал его, то только краем уха, так как он уже со всех лап мчался встречать любимую хозяйку.
Миндаугас поднял голову и посмотрел на солнце. Признаки того, что светило начало задумываться о медленном спуске к закату, были ещё почти незаметны. Но всё-таки приближался пряный вечер позднего лета. В воздухе пахло отцветающими розами, вовсю цветущими настурциями и бархатцами и только начавшими цвести ранними хризантемами. А ещё пахло отдающей свой урожай землёй и первыми жёлтыми листьями, запутывавшимися в траве.
Мирослава быстрым шагом приблизилась к Морису и, попытавшись приобнять его, весело проговорила:
–Надеюсь, ты соскучился не меньше, чем Дон.
–Не меньше,– подтвердил он,– но я весь в пыли, и вы испачкаетесь.
–В таком случае мы сможем принять ванну вместе.
–Закатайте губы обратно.
–Бука!– Она направилась в дом.
–Поставьте чайник и включите на малый огонь духовку.
–А что там?
–Индейка в пакете.
–Жаль, что Шуры нет,– вырвалось у неё.
И тут же раздался звонок.
–О!– сказала она.– Кажется, лёгок на помине.
–Может, это кто-то другой,– неуверенно проговорил Морис, продолжая очищать от земли грабли.
–Больше некому,– заверила она.
Волгина оказалась права, уже через пару минут Наполеонов заводил свою «Ладу-Калину» вгараж.
–Раз уж я у вас заночую, то нечего моей девочке на улице торчать ночью.
–А она у тебя что, несовершеннолетняя?– пошутила Мирослава.
–Кто она?– не понял Шура.
–Твоя «Лада-Калина».
–Тьфу ты! Не можешь ты без своих приколов.– Шура перевёл взгляд на Мориса и спросил у Мирославы:– А чего это он тут прохлаждается?
–В смысле? Морис в саду работал.
–Вот именно!– закатил глаза Наполеонов.– А должен на кухне!
–Ну ты и нахал!
–Есть немного,– согласился Шура.
–Морис, ты ещё грабли не отчистил?– спросила Мирослава.
–Заканчиваю.
–Врежь ими Наполеонову пару раз пониже спины, чтобы не наглел.
–Врежь, врежь,– подначил Шура,– а они пополам развалятся.
–У нас не Малиновка, и грабли крепкие, так что скорее твоя спина развалится.
–Кончайте пререкаться!– не выдержал Морис.– А то я чувствую, мне самому всё придётся делать!
–Что всё?– Шура покосился на грабли в руках Мориса и на всякий случай отодвинулся подальше.
–Ужин разогревать!– сказал Миндаугас.
–А что у нас на ужин?– оживился Шура
–Индейка в духовке!
–Индейка?– всплеснул руками Наполеонов и припустил к дому.
–Не забудь в ванную забежать и умыться,– крикнула ему вдогонку Мирослава.
–Не забуду!
–Давай я всё-таки помогу тебе отнести инструменты.
–Помогайте, если так хочется,– согласился он и вручил ей отчищенные грабли. Остальные принадлежности он сложил в ящик и отправился к сараю.
Когда Морис и Мирослава после душа, который они, кстати, принимали по отдельности, пришли на кухню, Шура уже достал из холодильника салат, горбушу, сыр, ветчину. Из духовки вытащил разогревшуюся индейку, которую уже начал разрезать, предварительно засунув в духовку пирог с яблоками и курагой.
Закипел чайник, и Мирослава заварила свежий чай. Потом выбрала самый аппетитный, на её взгляд, кусочек индейки и положила его на тарелку Дона, который уже ждал свой ужин на подоконнике.
–Чтоб я так жил,– проворчал Шура, покосившись на кота, но когда он перевёл взгляд на стол, сразу же подобрел, и голос его приобрёл лучившуюся радостью теплоту:
–Как удачно я к вам сегодня приехал,– проговорил Наполеонов, когда они сели за стол.
–Ты всегда приезжаешь удачно,– заметила Мирослава.
–Не всегда, но чаще всего,– решил отстоять истину друг детства хозяйки дома.
–Ты откуда так поздно приехала?– спросил Шура, когда Морис разрезал пирог и они приступили к чаю.
–Делом занималась,– ответила она неопределённо.
–Тавиденковским?– решил уточнить Шура.
Она молча кивнула.
–Узнала что-нибудь?– не отставал Наполеонов.
–Узнать узнала, но не знаю, поможет ли это в расследовании дела.
–Славка! Колись!– потребовал Наполеонов.– Когда тебе что-то надо, ты из меня всю душу вытрясаешь! А как сама что узнаешь, так ни гугу.
–Шура! Просто я не хочу забивать твою голову ненужными подробностями. Может, они и не относятся к делу!
–Ты о моей голове не беспокойся!– рассердился Шура.– Я не барышня девятнадцатого века! Мне голова нужна не для того, чтобы шляпки из города Парижа носить.
–Ладно, слушай, я ездила к Ивану Королёву.
–Зачем?
–Попросила его устроить нам свидание с Дашей Тавиденковой. Он долго упирался, потом согласился.
–И вы встретились с ней?
–Да!
–И что она тебе сказала?
–Что сильно любила своего отца и хочет, чтобы нашли его убийцу.
–И всё?– разочарованно протянул Шура.
–Нет, не всё. Даша уверена, что у её отца не было любовницы.
–А ты сомневаешься?– насторожился Наполеонов.
–Я пока ни в чём не уверена.
–А ещё ты что-нибудь от неё узнала?
–Она дала мне адрес шофёра Игнатьева, которого после смерти отца Стелла Эдуардовна уволила с работы.
–Стерва!– горячо заявил Наполеонов.
–С другой стороны, её нельзя обвинять в увольнении водителя,– заметила Мирослава.
–Это ещё почему?– сердито спросил Шура.
–Потому что человек, на которого он работал, умер, и надобность в услугах Игнатьева отпала самым естественным образом.
–Больно ты умная! Защищаешь её?!– напыжился Шура.
«А Иван ведь, пожалуй, прав,– подумала Мирослава,– высказывая опасения о том, как бы следователь не попал под влияние его отца».
–Я её не защищаю,– проговорила Мирослава слегка усталым голосом,– просто закон у нас один для всех. И служитель закона обязан быть беспристрастным.
Посопев несколько секунд, Наполеонов сказал:
–Извини, ты, как всегда, права.– И тут он оживился:– Я чего приехал-то?
–Вкусно поесть и пообщаться с друзьями,– подсказал ему до этого молчавший Морис.
–Это да, но я ещё хотел спросить у Мирославы, где она взяла плюшку?
