–Ева, прекрати,– тихо урезонил невесту Фергюс, накрыв ее ладонь своей.
Белла наградила Еву гневным взглядом.
–У нас горе, а ты только и думаешь, что о своих свадебных цветах. Нашла время.– У этой девицы никаких понятий о приличиях. Торговка она и есть торговка. Что с нее возьмешь?
–Белла,– твердо произнес Фергюс,– она вправе расстраиваться. Ее свадьба откладывается, и…
–Откладывается?!– вскричала Ева.
–А что тебя так удивляет?!– вспылила Белла.– У нас в доме траур. Если ты не заметила, все одеты в черное.
Преподобный Малькольм невольно глянул на Ангуса и Хью. Те оба сидели за столом в белых теннисках.
Нельзя, чтобы семья ссорилась перед викарием, подумала Констанция. Он не умеет держать язык за зубами. К вечеру об этом будет судачить весь городок.
–Леди, прошу вас, не забывайте, что у нас гость.
Ева с силой швырнула салфетку на стол, так что Фергюс вздрогнул.
–Белла, мы, между прочим, уже заказали пригласительные открытки. О нашей свадьбе писали газеты. Как все это будет выглядеть, если свадьбу отложить?!– Ева почти кричала.
–Это будет выглядеть прилично и респектабельно, чего не скажешь о твоем поведении!
Вся комната охнула.
–Леди, прошу вас!– спокойным, но громким голосом осадила их Констанция, выставив перед собой руки.– Как хозяйка этого дома, я требую…– Изложить свое требование она не успела, так как Белла и Ева вскочили на ноги.
–Констанция, ты не смеешь ничего требовать,– в ярости прошипела Белла.– Ты – не хозяйка этого дома.
–Отныне – хозяйка,– парировала Констанция. Она перевела дух, намереваясь продолжить, но Ева выбежала из столовой, хлопнув за собой дверью. Все ошеломленно застыли.
Видимо, перепалка и последовавшая затем внезапная тишина заставили леди Инверкиллен очнуться от своих грез.
–Давайте есть пудинг?– мягко предложила она, жестом веля Хадсону убирать со стола грязные тарелки.
Спустя шесть дней состоялись похороны. Из городка мало кто пришел проводить лорда Инверкиллена в последний путь, но несколько титулованных особ явились на погребение, из уважения к аристократии. Желтые розы вызвали всеобщее восхищение.
После церковной службы в Лок-Даун стали прибывать другие лорды и леди. Миссис Макбейн забеспокоилась: заметит ли кто-нибудь, что часть лакеев отсутствует? Из-за проклятой болезни их число уменьшилось с восьми до пяти, и ей пришлось подключить к обслуживанию гостей горничных. «Мы бы справились,– думала экономка,– если б это сборище меньше увлекалось спиртным». Словно здесь не поминки, а торжественный прием. У них едва хватало рук, чтобы подавать блюда с напитками и убирать грязную посуду, а тем более ее мыть. От Ангуса толку было мало; он только и делал, что вливал в себя виски, словно от этого зависела его жизнь. Хорошо хоть Хью был рядом с ним. Лишь ему одному удавалось держать Ангуса в узде.
Его преподобие занял место у больших напольных часов, стоявших у самой двери в гостиную,– чтобы первым пробовать закуски, которые приносили из кухни. Если кто-то из гостей подходил к нему, он охотно пускался в разглагольствования. Причем порой так увлекался, что слюна и крошки летели у него изо рта, попадая на дамские декольте. Особенно не повезло графине Драйберг, и миссис Макбейн пришлось проводить ее в дамскую комнату на втором этаже, чтобы та привела себя в порядок. Экономка уже готова была пожалеть графиню, но та во весь голос заявила, что Сэйди, которую прислали ей в помощь, пыталась прямо с нее стащить драгоценности. Явиться на похороны в драгоценностях и декольте!
До миссис Макбейн, постоянно обходившей гостиную по краю, доносились обрывки разговоров. Ничего интересного, обычная светская болтовня аристократов. Леди обсуждали новые веяния моды, дорогие ожерелья и сплетни о любовных романах. Джентльмены занимали себя виски, рассказами об охоте и похотливых горничных.
«Когда уже они уйдут?»– досадовала экономка. Им ведь, ко всему прочему, еще и ужин готовить, а все и так измотаны похоронами.
Лолис с врачом о чем-то напряженно беседовали. Они стояли в углу возле мраморной скульптуры обнаженной, созданной по заказу 12-го графа после его возвращения из поездки по Европе. Ходили слухи, что это изображена его любовница. Доктор опирался на статую, свесив руку с ее плеча, и не замечал, что его ладонь опасно близка к тому, чтобы обхватить грудь обнаженной девушки. Миссис Макбейн стало любопытно, о чем они шепчутся. Судя по их лицам, должно быть, о чем-то очень важном.
Пойду-ка поправлю шторы за ними, решила экономка, приближаясь к врачу и адвокату.
–Честное слово, не знаю, как сообщить эту новость, но это надо сделать завтра,– говорил Лолис, потягивая виски.
–Это абсолютно точно? Ошибки быть не могло?– спрашивал доктор столь же озабоченным тоном.
А заодно поправлю те цветы, пока я здесь.
–Нет,– вздохнул Лолис.– Макгрегор всегда точен. Этого у него не отнять.
Доктор сочувственно кивнул.
–Нельзя хотя бы ненадолго отложить? Дать им немного времени, чтобы прийти в себя?
Боже, как неряшливо лежат те журналы! Миссис Макбейн принялась подравнивать последний номер «Кантри лайф».
–Я связан обязательствами. Спасибо Хэмишу. Он хотел, чтобы это было сделано именно так, и я по глупости согласился,– заявил адвокат, отхлебнув из бокала чрезмерно большой глоток виски.
Они вдруг оба обернулись и заметили экономку. Миссис Макбейн невинно улыбнулась им, продолжая наводить порядок на столе. Занервничав, мужчины поспешили прочь, словно нашкодившие школьники.
О чем это они говорили? Однако поразмыслить об услышанном миссис Макбейн не успела. Его преподобие опять подавился сэндвичем, и она бросилась ему на помощь. Ну когда же вы все уйдете?
Заскучав на поминках, Ева забрела в бильярдную и сразу взглянула на потолок. Неужели в этом доме не найдется ни одной комнаты, где не было бы тартана Инверкилленов? Она увидела Сесила, играющего в одиночку. Казалось, смерть брата мало его опечалила. Ева прислонилась к дверному косяку. И что это он напевает? Из Гилберта и Салливана
[13]? Мелодию она не узнавала.
–Что, надоел спектакль? Все эти крокодиловы слезы?– спросил Сесил, отпивая глоток бренди.– Играете?– Он жестом указал на бильярдный стол.
–Разве леди играют в бильярд?– улыбнулась Ева. Скользящей походкой она прошла к столу, взяла кий и уверенным движением положила в лузу трудный шар.
Сесил восхищенно присвистнул.
