—Что?— у Максима от волнения зачесалась нога.
—Это необъяснимо! Либо наши с вами предки научились применять современные методы лечения зубов, включая механическую расчистку каналов еще до Крещения Руси. Или, ну, не знаю, владелец этих останков переместился во времени!
—Этого не может быть!— воскликнул Максим.
—Не может,— согласился Павел Дмитриевич бессознательно прижав указательный палец к своим губам,— поэтому официальная позиция, озвученная в заключении комиссионной медико-криминалистической экспертизы объясняет состояние скелета враждебностью среды, в которой покоились останки, повлекшей значительное ускорение старения костей. Но это, что называется, за уши притянуто! Факт остается фактом!
—Так, подождите,— попытался расставить все по местам Максим,— Вы хотите сказать, что в заключении выводы изложены неправильно? И что никому не интересно изучить этот феномен?
—Я, молодой человек, уже стар для этих дел и специализация, знаете не та. Поэтому инициировать исследование не могу и не буду! Тут нужен комплексный подход. Раскопки. Воля. Поддержка сверху. А сверху как раз дали указание всё замять. Но, если каким-то образом все всплывет наружу и станет достоянием широкой общественности, не желтой прессы, а исторического сообщества, я, разумеется, ничего скрывать не буду. Свою позицию подтвержу. Документы, копии и образцы я сохранил в своей личной коллекции. Это просто удивительно!
—Так, а что делать мне?— спросил Максим, чувствуя, что на него возлагается некая миссия.
—Не знаю,— развел руками судебный медик,— дерзайте. Вы занимаетесь этим делом. Вам и решать! Все, что нужно, я Вам сказал!
После этих слов Павел Дмитриевич протиснулся мимо Максима и учтиво открыл дверь, недвусмысленно намекая, что тому пора бы уж и честь знать.
—Подожди — подождите!— запротестовал Максим, чувствуя, что где-то в мозгу у него внезапно образовалась огромная черная дыра, которая жаждет засосать как можно больше информации,— Вы не можете меня просто выставить после всего, что сказали. Мне нужно кое-что прояснить…
—Молодой человек,— нарочито громко отчеканил судебный медик отрешенным голосом,— я Вам все уже сказал! Читайте заключение!
—Но!
—И помните, этого разговора у нас не было,— прошептал сквозь зубы Павел Дмитриевич и выставил Максима в коридор, громко хлопнув дверью перед его неудовлетворенным носом.
Постояв немного у захлопнувшейся перед ним двери, Максим решил все же оставить в покое странного судебного медика. Уж слишком нервничал старик. Видимо, от всей этой истории у него ум за разум зашел. Надо же, путешествие во времени… Бред какой-то. А может, и нет никакой тысячи лет. Может, он сам все это навыдумывал. Может, кости и правда быстрее гниют в этом болоте. В конце концов, достаточно с Максима и других тайн.
И Максим решил выкинуть из головы эту беседу. Держа перед собой картонную коробку, он отправился в обратный путь по страшно-стерильному коридору. Кости в коробке мирно перестукивались друг с другом и, кажется, с кем-то еще в проплывающих мимо кабинетах. Шаги гулко отражались от кафеля и голых стен, запахи впитывались в волосы и одежду. Выйдя из здания Бюро судебно-медицинской экспертизы, Максим с удивлением обнаружил, что на улице все еще солнечный день, что он жив и является частью огромного прекрасного светлого мира, в котором царит лето. Кости радостно согласились с этим наблюдением.
Коробку Максим поставил на сейф. Он долго думал, что с ней делать. В камеру вещественных доказательств её не сдашь, потому что никакого уголовного дела нет и кости не признаны вещественным доказательством. В шкаф с одеждой или под стол ставить человеческие останки как-то кощунственно. Просто в углу — неуважительно. На рабочем столе они будут мешаться. Оставалось только одно место — на сейфе. Рядом на стене висел календарь с полуголой американской актрисой, в котором все участковые, за исключением Максима, разноцветными маркерами отметили даты своего отпуска. Красным маркером были обведены День участкового, а также дни рождения коллектива, включая и 27 апреля — день Рождения Макса. Максим подумал, что можно было бы обвести в календаре и 20 июня — день обретения костей неустановленной женщины, умершей неизвестно когда, но вовремя спохватился. Никто из его коллег этого бы не оценил.
Кости, оказавшись на новом месте, сразу же успокоились и занялись какими-то своими делами. Их нарочитое молчание ясно ощущалось в кабинете и постоянно притягивало внимание к коробке.
Каждый, заходящий в кабинет, почему-то первым делом спрашивал, что за коробка стоит на сейфе. Ходил слух, что в отдел вот-вот должны были приобрести новое многофункциональное устройство с принтером, сканером и копиром. И все отделения негласно боролись за обладание им. Узнав, что в коробке останки человека, участковые, как правило, расстраивались, а представители других служб, наоборот, испытывали мало скрываемую радость. И все без исключения стремились ознакомиться с останками лично.
Максим сначала протестовал против этого. Не испытывали удовольствия и сами останки, громыхая громче обычного. Но преодолеть неуемное любопытство сотрудников полиции, страждущих и жаждущих правды, было невозможно. Больше всех досталось черепу, который в отличие от других костей даже доставали из коробки и, непременно называя Йориком, с почтением клали обратно. В итоге к концу дня практически все сотрудники засвидетельствовали обретение отделом участковых мощей давно умершего человека.
Не в силах выносить такого неприкрытого глумления над святая святых человеческой жизни — смертью, Максим решил остаток дня провести на своем участке и заодно заглянуть в банк, чтобы выяснить у управляющей несколько вопросов.
Появление участкового в кредитной организации вызвало ожидаемое оживление и неподдельный интерес. Каждый из сотрудников банка хоть раз по этому поводу взглянул на Татьяну Гамову. А некоторые даже не преминули сообщить ей о визите Минина. А потом сочувственно и немного злорадно смотрели на Татьяну, когда распространилась информация, что участковый пришел к управляющей.
Беседа с управляющей была напряженной. Во многом на это повлиял бланк объяснения, который Максим официально заполнял, и который необходимо было собственноручно подписать в конце управляющей. Это объяснение могло иметь неясные последствия для ее репутации и авторитета всего банка.
—Я думала, дело закрыли,— недовольно заявила управляющая,— Татьяна сказала, что Комарова нашлась. Она ведь прислала письмо, где все объясняет.
—Почерковедческая экспертиза письма еще не готова,— объяснил Максим, которому, если говорить откровенно, для проверочного материала данный опрос был совершенно не нужен,— нужно отработать все версии. Вдруг письмо — подделка. Необходимо выяснить, как Комарова трудоустроилась к Вам в банк, какие документы предоставляла, что о себе рассказывала, вела ли себя странно, как часто отлучалась с работы и брала отгулы. Какие конкретно обязанности выполняла.
Из всего этого Максим узнал только то, что без вести пропавшая работала кассиром. Отгулы брала крайне редко и вела себя не страннее других работников банка. Никаких деталей первой беседы с тогда еще претендующей на вакантное место Комаровой, управляющая не помнила. Все документы были в подобающем состоянии и соответствовали тому необходимому пакету, который установило кадровое управление банка. Когда и при каких обстоятельствах исчезли документы Комаровой, управляющая пояснить не смогла. Но предположила, что это могло произойти при смене юриста, ведущего кадровую документацию в отделении банка. Виновные по этому делу уже наказаны. Дописав последние слова в таком же бестолковом, как и бессмысленном объяснении, участковый передал его на ознакомление управляющей.
