—У меня знакомый был, ещё когда я в войсках служил. Ушел в запой на неделю,— перехватил инициативу всегда держащий руку на пульсе начальник уголовного розыска,— потом оклемался и вообще ничего не помнит. Мы его еле убедили, что неделя прошла…
—Марина?— Андрей Валерьевич взглянул на психолога.
—Ну, в принципе, такое возможно…— неуверенно согласилась она.
—А ты где был?— спросил первый зам, немного брезгливо пощупав влажную рубаху Максима.
—Говорит на полигоне, материал отрабатывал по без вести пропавшей.
—Это тот, который мы отказали уже?— уточнил первый зам.
—Да,— кивнул Накаряков.
—Белочку словил, что ли?— не обращая внимания на присутствие Максима, предположил первый зам.
—Вполне может быть,— согласился начальник розыска. У меня вот…
—Может, скорую вызвать?— продолжил гнуть свою линию зам.
—Отставить,— прервал консилиум начальник отдела,— в общем так. Тут всё понятно. Все вы знаете, что надо делать. Подготовьте все необходимые документы. И на увольнение, и на отказной. Сами все напишите, чтобы просто подписать, ясно? Час вам на всё — про всё!
—Увольнение по отрицательному?— уточнил начальник кадров.
—Конечно, по-другому и не получится никак.
—Есть!— ответил начальник кадров.
—Олег,— обратился Накаряков к начальнику розыска,— не поручай никому. Сам все сделай. Суть ты уловил. Пил у знакомого в Коняево. Понял?
—Сделаю,— кивнул майор Осипов.
—Мухин. Забирай его к себе и глаз не спускай, пока все документы не оформят. И аккуратнее там!
—Так точно!— ответил начальник участковых уполномоченных и начал вместе со всеми собираться к выходу.
—Константиныч,— остановил Накаряков своего первого зама,— останься.
Он был местным, хотя и жил в соседнем городке. Его мать, его бабка, и прабабка, все были родом из Коняево. Все были деревенскими. Коренные местные. Почти вся деревня приходилась ему родней. И все они были староверы.
В советское время о вере не принято было говорить. И опасно. Несмотря на это, у бабки в старом деревенском доме, в углу за печкой, стояли медный складень и маленькая треснутая икона с Николаем. Проходя мимо них, она всегда крестилась. Утром и вечером бормотала молитвы и кланялась.
В церковь никто, разумеется, не ходил. Да и церкви-то не было. Её еще в 30-х годах местные Советы передали совхозу под ясли и, ясное дело, всё в итоге разорили. Попа тоже не было. Каждый верил и молился, как помнил. Бабка сама его крестила, и он втайне от учителей носил скромный алюминиевый крестик на красной ниточке.
Его детство было настоящим, деревенским, хотя в деревне он жил в основном только летом. Зато безвылазно. Деревенские часто враждовали с поселковыми, но его это особо не касалось. Он с малолетства все время проводил со своим другом, который вообще был приезжим. Они держались в стороне от местных мальчишеских группировок. Ещё была эта вражда с соседними Гридино и Улыбышево, в которую они с другом периодически оказывались втянутыми и в которой деревенские с поселковыми всегда поддерживали друг друга, выступая единым коняевским фронтом.
Он никогда не задумывался, откуда она взялась, эта неприязнь. Вроде как, на Руси испокон веков так повелось. Деревня на деревню. Однако поговаривали, что коняевские не такие, как все окрестные. Одним словом, староверы. Что они, например, хоронят своих мертвых как-то по-другому. И вообще… Девок из соседних деревень в жены не берут и своих не отдают. По крайней мере, прежде так было. Старики рассказывали, что раньше и бои кулачные были деревня на деревню. Жестокие. С кистенями. Зубы выбивали, глаза. Хорошо, что те времена ушли вместе с царем, буржуями и кулаками.
А еще говорили о какой-то древней тайне. Далеко в лесу. О заповедных лесных озерах, куда никто не ходил, кроме коняевских. Шептали, что озера открывают душу человека, показывают истину, дают ответы на все вопросы. Но ценой этому является жизнь. Одних озера забирали, а других отпускали. И кого, что ждет, никто не знал. Ему эта история в детстве казалась какой-то сказочной. А потом, когда подрос — суеверием, наподобие сказок про коняевский клад, который охраняет красный петух и страшное проклятье ценою в жизнь.
Каково же было его удивление, когда он, согласившись на предложение принять участие в важном государственном эксперименте, узнал, что речь идет как раз о тех озерах. Что эти озера действительно существуют и, что, самое невероятное, перемещают во времени! И ему предстоит испытать на себе возможность такого перемещения! Сразу всплыли в памяти все истории и сказки, которые рассказывала ему бабка. О юродивом Михалке, который нашел эти озера и хотел изменить с их помощью царство, и о проклятии местных знахарок, которые хотели сохранить, спрятать их.
Возможность проникнуть в тайны предков ужасно его захватила. Но ожидания не оправдались. Эксперимент провалился, и он оказался никому не нужен. Потерянным во времени. Так же, как и Россия.
Глава 15
Никому не нужен
История. Вот, что всегда его интересовало. Когда в четвертом классе перед началом нового учебного года он получил учебники, то за первые же два дня прочитал весь сборник рассказов по истории СССР. Особенно ему нравилось разглядывать картинки на форзаце. Одни битвы и сражения.
У него была целая куча солдатиков. И металлические, из сплавов алюминия и олова, и пластмассовые. В основном красноармейцы, революционные матросы и буденовцы. Но был и только что появившийся в продаже набор «Ледовое побоище». Он любил устраивать баталии. Иногда они длились несколько дней, когда мама разрешала ему оставить декорации на ночь. Начиналось все с незапамятных времен, с былинных богатырей, татаро-монгол и рыцарей. Ему приходилось лепить из пластилина щиты, мечи и топоры и вооружать ими красноармейцев, чтобы они хоть как-то соответствовали эпохе. Пулеметчики и матросы в битве не участвовали и ждали своего часа. Постепенно игра перерождалась в Полтавскую битву, Наполеоновскую войну, Революцию и гражданскую войну, когда на арену наконец-то врывались скучавшие до этого революционные матросы. А заканчивалось всё это Великой Отечественной. Учебник по истории к таким играм пришелся как нельзя кстати! По нему можно было уточнять последовательность событий и их историческую специфику.
Ещё он безмерно верил советской власти. Его возмущали крепостничество, угнетение, царизм. Все, происходившее до Великой Октябрьской социалистической революции, казалось ему тусклым, жалким и жестоким. Но, чем глубже он изучал историю, тем его вера в торжество коммунизма все больше и больше расшатывалась.
Началось это, когда он был ещё маленьким. Лет в пять-шесть. У них в квартире тогда часто отключали электричество. И вот однажды мама принесла домой настенный отрывной календарик с картинками. На одном из первых листов был нарисован Ленин, который что-то писал при тусклом свете свечи. Поддавшись детскому творческому порыву, он взял карандаш и принялся методично и мелко заштриховывать портрет вождя. Мама, увидев его художества, побледнела и буквально вырвала у него из рук этот листок.
