— Почему ты решил, что я должна знать? Я просто увидела их под матрасом, когда обыскивала твою каюту в поиске флешки. Я их тебе не подкладывала.
Если вдруг Адам узнает, что Ростик умыкнул его алмазы, то не пощадит. Брат, зараза, видимо, не все мне отдал. И это очень плохо. Под каким предлогом я спрошу у него, где остальные? Я ведь не должна знать, сколько их было с самого начала.
— Не нужно лгать, малышка. Кроме тебя, в мою каюту никто не заходил. — Он наступал на меня, оттеснял ближе к иллюминатору. В этот раз через окно не выбраться.
— Да ладно… — Мой голос неуверенно дрожал. — А как же горничные?
— Запись с камеры за те дни уже внимательно просмотрели. Ты заходила в мою каюту дважды. Первый раз, чтобы подкинуть алмазы. Второй раз, в костюме горничной, — найти флешку. Будешь дальше лгать?
Камера… Наверно, в коридоре у двери в каюту. Теперь мне, правда, это знание ничего не даст. Адам уже подступил вплотную. Я ощущала кожей его яростный жар. Меня пронизывало огненными импульсами от его близости.
— У меня нет твоих алмазов, — жалко пробормотала я.
— Конечно, ты их с собой не носишь. Неплохой план был от меня избавиться. Интересно, откуда ты узнала, что на лайнере перевозятся алмазы… Одно ты не учла: капитан и начальник СБ в курсе. Хотела рассказать об этом властям? Каким? Панамским? — Адам обнажил свои белоснежные зубы в ухмылке. — Это бы тебе не помогло. От меня тебя ничто не спасет.
Ошибается. Думает, что он сродни богу на всей планете? Самоуверенный мерзавец! Его рука мягко, но властно обхватила мою шею. Горячий всполох взорвался в груди. Как улизнуть, когда он загнал меня в угол? Не за что зацепиться. Где хоть один вариант? Даже самый безумный?
Ни одного. Будто подсознательно я не хотела убегать. Это испугало меня сильнее хватки на горле.
— Ты с таким усердием пыталась от меня избавиться. Придумала целый план. Но рассказать тебе, что бы ты делала, будь я тебе безразличен?
Адам склонился ближе к моему лицу. Пальцы слегка поглаживали кожу шеи. Почти нежно. Если бы в этих прикосновениях не чувствовался колючий гнев.
— Ты бы не выстраивала такие коварные планы. — Его штормовой шепот лился мне на губы. — Ты бы не утруждала себя этим. Мои ловушки не стали бы тебя так допекать. А я вижу, как в тебе все пылает. Я чувствую это в тебе на расстоянии. Я страшно зол из-за твоего визита к начальнику СБ. Но как же ты меня повеселила. Спрятать алмазы под мой же матрас. Ловко.
— Надо было никому ничего не говорить. Лежали бы до конца путешествия там, — не сдержалась я. И уголок его губ дрогнул в улыбке.
— Это вряд ли. Потому что у меня были планы на матрас, когда ты снова окажешься в моей спальне.
— И что? Они бы не почувствовались…
— Нет, нет. Я не об этом. Ты не поймешь, пока не дойдет до дела.
— Я больше не окажусь в твоей спальне.
— Очень быстро окажешься, если не вернешь недостающие пять алмазов.
— Разве ты не переживешь такую маленькую потерю? Их же целый мешочек.
— Дело не в их стоимости. Каждый камень обязан проделать тот путь, который запланирован изначально. Приплыть из точки "А" в точку "Б".
Придется теперь забрать их у Ростика каким-то чудесным образом. Лишь бы он их еще не толкнул кому-то. Но судя по тому, что он набросился на те цветы, денег пока у него особо нет.
— Да короче, к черту эти все разговоры… — прошипел Адам и вдруг с напором прижался к моим губам. Меня захлестнула обжигающая волна. Эти его наглые, собственнические, вкусные поцелуи. Я не хочу чувствовать, как во мне от них нарастает возбуждение. Не хочу!
Адам обернул меня крепко руками, впечатал в свое тело. Раздавит своим нетерпением. Я отвернула лицо и изо всех сил стала бить его по плечам, груди. Не могла остановиться. Мне хотелось сделать ему так же больно, как он сделал когда-то мне… Боюсь, мои удары ему словно легкие шлепки ветра. И я вцепилась пальцами в его стальные мышцы, прорывая ногтями ткань рубашки.
Его губы спустились к моей шее, руки жадно сминали на спине футболку.
— Да, покажи, как сильно ты меня ненавидишь, малышка. Вот так сильно… — Щетина царапала влажную кожу, горячее дыхание нежно щекотало. — Так же сильно, как я хочу тебя.
— Адам, я не буду… — задыхаясь начала я, и он резво подхватил меня под бедра.
— Ты будешь шипеть и брыкаться как дикая кошка. На моей постели.
Несколько шагов — и Адам плечом распахнул дверь в спальню.
— Это еще что такое? — опешил он.
Держась за Адама, я обернулась. Ого… Ростик и Юна свалили, а убраться за собой? А зачем? Вся постель скомкана, подушка на полу, из-под нее краснеют кружевные трусики. На тумбочке стоит шампанское, бокалы, клубника на блюдечке. Присмотревшись, я заметила на мятой простыне влажные пятна и открытые взбитые сливки.
— Это… — начала я. — Это мой брат со своей девушкой немного бардак устроили.
Адам ведь не решит, что это я уже с кем-то успела ему изменить. Стоп. Как я могу изменить тому, с кем не встречаюсь? Он поставил меня на пол и, цедя сквозь зубы ругательства, подошел к постели, явно собираясь скинуть на пол весь беспорядок.
Не теряя ни секунды, я метнулась к двери. Подальше от него. От своих желаний, которые вот-вот могут вытолкнуть из головы все адекватные мысли и подчинить себе мое тело. А оно уже и так хотело только одного — еще и еще прижиматься к Адаму, чувствовать его руки везде.
Он поймал меня перед дверью и впечатал в нее, привалившись своим весом сзади. Вот черт… Я больше не могу.
— На миг нельзя тебя отпустить. Хорошо, кровать подождет нас до следующего раза. — Его руки пробрались под футболкой по животу, и внутри все дико затрепетало.
— Я буду жалеть, если… — пробормотала я, но дыхание оборвалось, когда Адам подкрался к чашечке бюстгальтера. Все чувства затаились в ожидании нового яркого всплеска.
— Если уйдешь, — закончил за меня он. — Но ты не уйдешь.
Он знал, что у меня нет никаких вариантов. Что я их даже не искала. Кинуться к двери — это последние потуги трезвого рассудка, который идет ко дну. Виновато во всем то, что Адам не должен был возвратиться, и я слегка ослабила контроль. Теперь как его вернуть? В промежности сладко ныло. Я ведь скучала по тому мощному удовольствию с ним. И жажда, которую я так упорно гасила, теперь отравляла мне кровь.
— Ты хочешь, малышка… Твое тело об этом говорит. Оно откликается на меня. Оно все помнит.
Я опустила веки, прижимаясь лбом к двери. Как Адам меня чувствовал, в этом было что-то непостижимое. Мы точно находились на одной волне. Понимали друг друга с полуслова, полувзгляда. И я почувствовала, что проваливаюсь в пропасть, из которой с трудом вытащила себя раньше.
Но там кайф. Блаженство. Ненасытная страсть. Меня туда тянет сильнее, чем могло бы тянуть притяжение земли.
