Крепкая хватка на шее окончательно сбила дыхание. Легкий испуг промчался мурашками по телу. Короткий. Адам расслабил руку, я стала ловить воздух, пока его пальцы — лаской от шеи до плеча — снимали бретельку платья. Обнажалось белое кружевное белье. Вторая бретелька поехала вниз. Ему явно нравился бюстгальтер, который будто с нежностью прикрывал мою грудь.
Платье на мне нетесное, воздушное, и Адам легко стянул его до талии, а затем и вовсе спустил по ногам, отбросил прочь. Сам забрался сверху на меня, но не прижимал к постели собой, лишь прогрел оставшееся пространство между нами. На миг мелькнула коварная ухмылка на его губах. Едва я почувствовала укол подвоха, Адам схватил мое запястье, дернул в сторону, к краю кровати, и затянул на нем что-то по ощущениям похоже на ремень.
— Адам! Ты что творишь?! — Я пыталась не дать ему свободную руку, выкручивалась, но он все равно ее поймал и зафиксировал с другой стороны.
— Чтобы не сопротивлялась.
— Совсем сдурел?! — Я задергала запястьями, наблюдая, как Адам поднимается с довольным видом. Материал, что сковывал руки, не был жестким, не царапал кожу, но держал крепко.
— Станешь брыкаться ногами — их тоже привяжу.
По коже пробежал холодок. Адаму раз плюнуть связать меня по рукам и ногам. И еще рот заткнуть. Можно, конечно, закричать, пока не кляп не засунул. И тогда первые, кто прибегут, это родители и Ростик. Их тут точно не хватало.
Вряд ли Адам собирался делать что-то плохое. Но зачем он достал из ящика стола латексные перчатки и неспешно начал натягивать их на руки, будто суровый врач.
— Имей в виду, если ты задумал что-то жуткое, я буду тебя десятой дорогой обходить!
— Жуткое? — вскинул он одну бровь. — Что в твоем понимании “жуткое”? — Адам натянул до упора перчатку и отпустил ее с характерным хлопком.
— Перестань! Ты прекрасно понимаешь, что бо…
Я оборвалась на полуслове, когда он достал из ящика бутылочку с темным содержимым. Это еще что? Вместе с ней он забрался на постель и открутил крышечку. На зеленку не похоже, и то радует.
Адам вылил на ладонь густую жидкость вишневого цвета, отставил бутылочку и растер между пальцами… краску! Это краска!
— Мстительный гад! — Я с остервенением задергала запястьями. Почему так крепко эти штуки держатся? Хоть плачь.
— Помнишь, что я говорил про ноги? Не брыкайся. — Его рука потянулась к моему животу, который я сразу втянула.
— Помню! Зеленка, между прочим, была моей местью за твою дурацкую ловушку! Месть за месть? Не знала, что ты такой злопамятный.
Меня охватила паника. Он же псих! Водил пальцами по моему животу, оставляя за собой следы вишневого цвета. И легкие щекотливые искры.
— При чем здесь зеленка? Расслабься, эта краска легко смывается. — Витиеватые изгибы поплыли по моим ребрам к белоснежному бюстгальтеру. Сволочь!
— Так я и поверила.
Чувствую, его можно будет выбросить. И плакал по мне бассейн горькими слезами. По крайней мере в ближайшие дни. Не зря же Адам надел перчатки. Чтобы не испачкаться же!
— Я тебя придушу, — процедила я сквозь зубы.
— Но сначала я тебя всю покрашу.
Извращенец. Сжал своими вымазанными руками мою грудь. Теперь мой лифчик белый с вишневыми разводами. Адам провел пальцами по ребрам вниз. Постель подо мной тоже будет вишневая. И трусики отправятся в мусорку. Их Адам не оставил без внимания. Добавил еще краски на ладони, растер ее и слегка забрался пальцами под резинку. Подразнил. И настойчивыми полосами опустился по бедрам к коленям.
Даже самая дорогая машина не компенсирует это издевательство! Все-таки зеленку я ему по всему телу не размазывала!
Он еще вылил на ладони краску. Всю бутылочку решил использовать за раз? Конечно, чтобы побольше краски впиталось в кожу. Его руки заскользили вверх по телу и, если бы не эта вишневая жижа, я бы не горела от злости. Ибо прикосновение будоражило, расходилось чувственным теплом под кожей.
— Открой рот.
Он поднес палец к моим губам, и я вжалась головой в подушку. Краска была почти под моим носом, но запаха я не уловила.
— Давай, не бойся.
Не будь в его ухмылочке так много коварства, я бы не боялась. И не смыкала бы губы в линию. Он провел по ним пальцем, я собралась было плеваться, но уловила вишневый вкус и осторожно лизнула языком губу.
Сахарная вишня. Потрясающий вкус. Адам меня, значит, измазал всю съедобной краской? Вот гад. Нарочно напугал, а теперь явно ликовал внутри.
— И зачем тебе тогда перчатки? — спросила я и слизала всю сладость с губ.
— Чтобы не испачкать пальцы.
Которыми он, видимо, собирался что-то сейчас делать. Ох, его ловкие, ласковые, настойчивые пальцы. Я умела сама себе доставлять удовольствие, но у него это получалось в тысячи раз лучше. Будто он идеально меня чувствовал. Как так? Что за магия? Но мое тело только на его прикосновения реагировало сумасшедшим трепетом. И в самых чувствительных местах его ласки вызывали фейерверки.
Но пока он скользнул губами по зоне декольте, собирая вкусные полосы краски. И под его поцелуями рождались сладостные всплески. Холод страха растворился и таяла злость. Похоже, краска действительно легко смывается, не стал бы Адам ее слизывать. Он опускался ниже и ниже, пока не дошел до разукрашенного живота. Его пальцы подцепили трусики и нарочито медленно потянули их вниз, пока губы чертили дорожку к лобку. В промежности заполыхало. Пожалуйста, еще ниже, еще. Пусть прикоснется своим влажным сладким языком к чувствительному комочку нервов. Я прикусила губу в нетерпении.
А Адам оторвался от моей вишневой кожи, снял полностью трусики и стащил с одной руки перчатку. Не собирался продолжать целовать мое тело? Раздразнил и бросил страдать.
— Ты меня не отвяжешь?
— Нет, — покачал Адам головой. Покусать бы его ухмыляющиеся губы.
— Вообще? У меня руки занемеют.
— Пока нет.
Пусть только освободит меня, я ему устрою. Наверное, мой взгляд хорошо отражал кусачее настроение, и Адам еще шире улыбнулся. У самого на боксерах выпирала каменная эрекция. Лучше не смотреть туда, потому что между ног сразу же все сводило мучительной истомой. Не смотреть на его рельефные мышцы, потому что прикоснуться нельзя. Не смотреть в черные глаза, обжигающие похотью.
— Раздвинь ноги.
Я повиновалась и уставилась на его пальцы, которые вот-вот прикоснутся к самому сокровенному. Там уже влажно, горячо, все набухло от прилива крови. Нервные окончания готовы были искрить, стрелять молниями по телу. Но Адам лишь раздвинул складочки и опустился туда головой.
Поток воздуха пронесся по раскрытой промежности. Снова дразнил. Колючая волна хлынула по телу. Это острое возбуждение в коктейле со злостью. Между ног невыносимо ныло. Я сейчас начну его умолять… Или награждать “лестными” эпитетами.
