Блядь, я пойму, если после этой ночи она не захочет выходить за меня замуж. Потому что сегодня я впервые ей показал, что буду делать с ней каждый день в постели. Потому что она действует на меня как афродизиак, опьяняет меня, одурманивает, сводит с ума. Она — и есть тот наркотик, ставящий бесхребетных существ на систему. И теперь я — это самое бесхребетное существо. Я, который создал свою строительную империю за считанные годы с нуля, после нищеты и наркотиков. Я, который никогда не ставил себя на чужое место и который одним взглядом мог заставить человека желать только одного — исчезнуть.
И теперь я, которым теперь управляет эта девушка.
Моим мозгом. Моим телом. Моим сердцем, о наличии чувств которого я даже не предполагал.
Она моя одержимость. Моё безумие. Мой завтрашний день. Моё стремление и моя будущая жена.
Осознание этого снова делает меня твёрдым. Хотя не сказать, что мой член упал, даже несмотря на то, что я делал с Полиной так долго. Настолько долго, что в итоге я сбился со счета, сколько раз она кончила от моих рук. Сколько раз она отключалась и приходила в себя.
Ох, блядь, я животное.
И если быть честными с собой, то ощущаю себя насильником.
Выкинув окурок в окно, я закрываю его на форточку и натягиваю на себя трусы. Должно быть, воды в джакузи уже достаточно, я включил набираться её сразу же, только отстранился от неё. Теперь я подхожу к измотанной Полине — с её кукольного лица понемногу сходит красный оттенок. Пока я её трахал, она была красной.
Моя застенчивая девочка. Даже в моменты, когда я довожу её до оргазма, она так реагирует на меня.
Присев на крае кровати, я провожу большим пальцем по засохшей слезе на щеке, спускаюсь к подбородку и останавливаюсь на нижней губе. Я так сильно измотал её, что она периодически отключалась и в конце концов заснула.
Ею нельзя не наслаждаться. Особенно, в таком положении. В такой позе. В таком виде.
Всё в ней кричит о том, что она принадлежит мне. Пухлые губы, которые принимали мои поцелуи. Налитая грудь, которая терпела мои пальцы и язык на себе. Широко расставленные ноги, которые она даже не смогла сомкнуть, уснув. И её распухшая киска, из которой вытекает моя сперма. Она засыхает на внутренних сторонах её ляжек вместе с её кровью.
Каждый миллиметр этого тела. Каждая её мысль. Любая эмоции.
Всё, всё принадлежит мне. Она принадлежит мне.
Я псих?
Пиздец, потому что я псих. Определённо, точно, без каких-либо сомнений.
Словно чувствуя моё присутствие так близко, она распахивает сонные глаза и хлопает ресницами — словно пытается привыкнуть к приглушённому свету бра.
—Стас, я заснула,— медленно произносит она.
—Да, малыш. Я заметил.
—Прости.
—Это я должен просить прощения,— моя рука скользит к её шее, я нащупываю учащённый пульс, словно она боится повторения нашего секса.
Да блядь, она боится этого, потому что я трахал её, как невменяемый. Трахал, не останавливаясь, заливая и заливая её своей спермой, и потом всё начиная по-новому. И когда я кончал в неё последний раз, что-то во мне сломалось.
Я понял одну вещь.
Дело не в том, сколько у меня не было секса. Дело в Полине, именно в ней, в том, как я хочу её, как я зависим от неё, как одержим.
Полночи я терзал её — и мне было мало.
Нет, не так.
Это было ничем. Ничем, по сравнению с моим желанием продолжать. И продолжать. И продолжать. До самого утра. А потом и до вечера.
—За что ты должен просить прощения?— её глаза излучают вопрос и недоумение.
—За то, что вытворял с тобой.
И за то, что я повторил бы каждое движение снова и снова.
—Стас, всё нормально. Я сама хотела этого.
—Ты хотела удовлетворить мои потребности, принцесса. А не того, чтобы я насиловал тебя полночи.
—Ты не насиловал меня,— мягко отвечает Полина.
Я не насиловал. Я делал ещё хуже. Часами подряд разрывал её и мучил, с жадностью и животным голодом вдалбливая всё её тело в матрас.
Она пытается сомкнуть ноги, чтобы не быть сейчас «красной тряпкой для быка», но я беру её маленькое тело на руки и несу в ванную. Теперь уже яркий свет позволяет мне в полной мере увидеть, во что я превратил её тело. Утро ещё не наступили, а её руки, плечи, шея, бёдра — всё в сине-фиолетовых, тёмно-розовых отметинах. И это не просто засосы, это синяки. Их так много, особенно на бёдрах.
Ставя её на ноги в ванную, вижу, как с огромным трудом она пытается удержаться на них. В итоге, всё равно не выходит, они подкашиваются, и я ловлю её, обхватывая за грудь.
Не могу поверить, что затрахал её до такого состояния, что она не может устоять на ногах.
—Свою жену ты тоже доводил до такого состояния? Или любовниц?— мои брови летят вверх, когда я слышу её вопрос, пока опускаю её в воду.
—Ты продолжаешь ревновать меня, принцесса? Даже после того, что я с тобой сделал? Ты, наверное, всё ещё не понимаешь, что значишь для меня.
Сев на край джакузи, я размещаю её таким образом, чтобы она сидела между моих широко развинутых ног. Мои пальцы, с неприсущей им сдержанностью, ласкают нежную шею. Её ватная голова болтается — если бы не мои руки, ощущение, что она упала бы в воду.
—Поверь мне, моя девочка. Ни с одной женщиной я не был так возбуждён, как с тобой. Ни одна женщина не превращала меня в дикое, необузданное животное. Ты не представляешь, сколько я готов отдать один только день, в котором не будет ничего, кроме моего члена, наполняющего тебя.
Она издаёт беззвучный вздох, когда её спина задевает и упирается в мой набухший член через ткань боксёров.
—Тебе недостаточно того, что было?— смущённо спрашивает она, запрокидывая голову и встречаясь со мной несмелым взглядом. Будто боится, что я наброшусь на неё снова, потому что и так видит.
—Посмотри, Полина.
Взглядом указываю ей на свой стояк.
—Это ты со мной делаешь.
—Мне кажется, я не смогу так быстро снова.
—Уверен, что ты не сможешь так быстро снова. И я не прошу тебя об этом.
—Но мне хочется принять от тебя то, что тебе нужно.
—Ты примешь всё, принцесса. Даже не сомневайся в этом.
Она продолжает смотреть на меня, иногда отводя взгляд то влево, то вправо.
—Не смотри так на меня, Полина,— требую я.— Иначе я не смогу сдержаться.
Я знаю, потому что держусь из последних сил. Потому что как только я попробовал кусочек её сладкого тела, я свихнулся и полностью потерял контроль.
И сейчас мне следует обмыть её, поменять постельное бельё и уложить спать, но я уже говорил, что самый морально-безнравственный ублюдок, который прямо сейчас думает не головой, а членом.
